Генератор чудес
Шрифт:
– Стекла-то все, что ли, привинтил?
– спрашивала она участливо, поглядывая издали на странный аппарат.
– Стекла все, тетя Паша. Теперь вот катушки остались...
– Много ли катушек-то?
– деловито осведомлялась она, по-своему оценивая объем работы. И Тунгусова бодрила и радовала эта живительная струйка простого человеческого участия.
Мучительно приближавшийся конец работы тем не менее наступил неожиданно и ошеломляюще. Вдруг оказалось, что все уже сделано! Сложнейшие задачи решены, все
Идея осуществлена!
И тут впервые Николай почувствовал тревогу. А вдруг ошибка? Вдруг его теоретические обобщения, из которых возник этот рогатый причудливый аппарат, - лишь фантазия самоуверенного дилетанта, перескочившего за пределы собственных возможностей.
Сейчас это решится...
Остается включить генератор, поставить на пути луча кусок металла или микроскоп с биологическим приемником - детектором.
Нет... Николай неторопливо снял с гвоздя кепку, усмехнулся и вышел, хлопая ею об руку. Тетя Паша, услышав его шаги, медленно выплыла из кухни.
– Кончил, что ли?
– Пойду прогуляюсь, - уклончиво ответил Николай.
Был тихий и теплый вечер. Тяжелый городской воздух с трудом втискивался в легкие. Но Николаю и этот воздух казался свежим и приятным. Он дышал полной грудью после долгого своего заточения.
Шли прохожие, неслись, крякая, как утки, автомобили.
Николай старался ни о чем не думать, но не мог заглушить смятенных мыслей.
"Ошибки не может быть!"
Дойдя до первого же переулка, он не выдержал, повернул назад и быстрым шагом вернулся домой.
Нечего медлить! Все в порядке! Сейчас он даст ток, и из круглого отверстия в толстом свинцовом объективе-экране брызнут новые лучи.
Лучи, которые дадут человеку власть над веществом. Лучи, которые позволяют разрушать или переделывать материю, в зависимости от поворота вот этой эбонитовой ручки.
Вот кусок железа. Он уже давно ждет своей участи. Сейчас Тунгусов нацелится на него, повернет ребристую ручку верньера так, чтобы белая стрелка его остановилась на цифре "26". Тогда из свинцового отверстия пойдут "лучи железа", колебания, частота которых соответствует "пульсу" этого самого железа. И железо начнет резонировать.
Никто не знает, что такое резонанс. Но резонанс - это огромная сила. Слабым своим голосом человек крикнет: "О-о-о-о!" - и в этом звуке может оказаться тон, сила которого разрушит скалу.
Но это механика. Электрический резонанс сильнее; он может действовать на самую крепкую в мире систему - на атом.
...Если самый быстроходный современный самолет на полном ходу врежется в скалу, пострадает немного скала, вдребезги разобьется самолет, но ни один атом камня или металла не будет нарушен.
А электрический резонанс...
Железо начнет резонировать.
Чуть заметный
Равновесие атома нарушится.
Атом железа перестанет быть атомом железа: он станет атомом марганца, хрома, ванадия, титана...
Николай перенес "ГЧ" на стол у окна, поставил его на ящик. Куда направить луч? Надо быть осторожным: кто знает, что может случиться, если он проскользнет мимо железного бруска, положенного на край подоконника и упадет на человека!
За окном было уже темно. Розоватый кусок мутного столичного неба нависал сверху, сжатый с боков силуэтами двух ближайших зданий. Они казались огромными. В пролете между ними белел освещенный фонарем фасадик старого двухэтажного дома на другой стороне улицы, а где-то, еще дальше за ним, высилась черная глыба какого-то большого здания. Вереница широких окон в верхнем этаже его была ярко освещена, и в самом последнем окне, справа, маячила черная фигурка человека, очевидно, стоящего на возвышении.
Николай взял бинокль. Человек жестикулировал, стоя перед пюпитром, что-то говорил, обращаясь, очевидно, к аудитории, которая не могла быть видна отсюда. Человек стал ориентиром для Николая. Бинокль сдвинулся чуть вправо и здание оборвалось темным углом. Да, там никаких построек больше нет. Это небо.
Туда, мимо угла здания, вверх, в мировое пространство, Николай направил объектив своего аппарата. Потом он опустил штору, поставил на пути луча железный брусок и включил ток. Повернул ручку настройки. Серым светом зажглась свинцовая лампа.
Сейчас - резонанс...
Что ж, ждать нечего. Тут все должно происходить мгновенно.
Он протянул руку, пощупал прохладный кусок металла, расчерченный косыми полосками - следами пилы.
Так, все нормально, ничего и не должно быть.
Потом прибавил мощность, чуть-чуть...
Ничего.
Больше. Полделения шкалы. Целое деление. Два, три, пять...
Николай прошелся по комнате, стал набивать папиросу.
Так... Волна железа вычислена неправильно Ничего, есть медь, есть алюминий, молибден, цинк, бром, цезий - всё есть!
Он положил медь, повернул стрелку на цифру "29", потом чуть сдвинул настройку влево, затем вправо.
Он ощупывал, рассматривал металл. Отковыривал резцом маленькие стружки, клал в пробирку, пробовал в реакциях.
Медь оставалась медью. Цинк - цинком. Химически чистым, настоящим цинком. Сурьма - сурьмой, вольфрам - вольфрамом.
Бледный, усталый, обросший светлой щетиной, с блуждающими глазами и необычной складкой растерянности у рта, Николай упрямо продолжал свои пробы. От элементов он перешел к химическим реакциям. Потом к дрожжевым блокам под микроскопом.