Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения.

Дикинсон Эмили

Перевод Н. Банникова.

После ужина и беседы, когда день уже кончен, Друг с дорогими друзьями прощается навсегда и все не может проститься. «Прощайте, прощайте», — не раз говорит он, губы его дрожат (Так тяжело его руке выпустить эти руки — им больше не встретиться, Больше не будут делиться они ни горем, ни радостью, ни старым, ни новым, — Ждет его дальний путь, он никогда не вернется). Все еще не решаясь, все оттягивая расставание — не упустить бы ни слова, даже если оно и пустячно, — Даже в дверях лицом повернувшись, будто ожидая, что вновь окликнут, даже уже спускаясь по лестнице, Все еще хочет задержаться, хотя бы ненадолго — вечерние тени все гуще, Все глуше слова прощанья — лицо уходящего тает в сумерках, Вот его и совсем не видно — о, с какой неохотой ушел он! И все говорил, говорил до последней минуты.

ИЗ ЦИКЛА «ПРОЩАЙ, МОЕ ВДОХНОВЕНЬЕ!»

Много, много времени спустя

Перевод А. Старостина.

Только после того, как они пройдут долгий, долгий путь, странствуя сотни лет, будут не раз отвергнуты, После того, как разные наслоения: пробужденная любовь, радость, мысли, Надежды, желания, стремления, размышления, победы мириад читателей Оденут их, охватят и покроют инкрустациями веков и веков — Только тогда эти стихи сделают все, на что они способны.

Когда появился поэт в расцвете сил

Перевод А. Старостина.

Когда появился поэт в расцвете сил, Возрадовалась Природа (гладкий, бесстрастный шар, со всеми своими зрелищами — дневными и ночными) и возгласила: он — мой; Но тут возвысила свой голос Душа Человека, ревнивая, гордая, непримиримая: нет, он мой, только мой; Тогда поэт в расцвете сил встал между ними и взял их за руки, Итак вот он стоит, сегодня и всегда, слиятель, объединитель, крепко держа их за руки, И он никогда их не отпустит, пока не примирит, Пока совсем, ликуя, не сольет их.

Осцеола [188]

Я уже был почти взрослый, когда в Бруклине, в штате Нью-Йорк, мне случилось встретиться (в середине 1838 г.) с одним военным моряком, воротившимся из форта Молтри (Южная Каролина). Я долго разговаривал с ним и узнал от него то, о чем повествуется ниже, — о смерти Осцеолы. Осцеола был молодой и бесстрашный вождь из племени семинолов. Во время войны во Флориде он сдался в плен нашим войскам, был заключен в тюрьму и умер в форте Молтри буквально от «разбитого сердца». Его болезнь была вызвана тоской по свободе. И лекарь и офицеры относились к нему очень сочувственно и делали все возможное, чтобы облегчить ему тюремный режим. И вот — конец.

Уолт Уитмен

188

Осцеола (точнее — «Асси-Яхола», ок. 1803–1838 гг.) — индейский вождь-патриот из племени семинолов. Один из основных лидеров в так называемой «Семинольской войне» 1835–1842 гг. во Флориде, во время которой США стремились покорить семинолов. Осцеола был предательски схвачен во время переговоров о мире и заточен в военную тюрьму, где вскоре умер.

Перевод К. Чуковского.

Когда пришел его последний час, Он медленно поднялся на подстилке, Надел боевую одежду, рубаху, опоясал себя поясом, обмотал себе ноги ремнями, Потребовал, чтобы ему выдали киноварь (перед ним держали его зеркальце), Раскрасил себе половину лица, шею, запястья и тыльную сторону рук, Старательно приладил к поясу нож для снимания скальпов — потом лег, отдохнул немного, Потом снова привстал на ложе, улыбнулся и в глубоком молчанье подал каждому руку, И, обессиленный, пал на подстилку, и, крепко сжимая рукоять томагавка, Остановил взгляд на жене и на детях — последний. (Пусть эти немногие строки сохранят его имя и память о том, как он умер.)

Смысл «Листьев травы»

Перевод А. Сергеева.

Не изгонять, не отграничивать и не выпалывать зло из его угрожающей массы (ни даже разоблачать его), Но умножать, объединять, довершать, расширять — и прославлять бессмертие и добро. Высока эта песня, слова ее и полет, Она обнимает бескрайние сферы пространства и времени, Всю эволюцию и в совокупности — поросль грядущего и отошедшее. Я запел ее в зреющей юности и пронес через жизнь, Скитаясь, всматриваясь, не признавая авторитетов, включая в песню войну и мир, день и ночь, Не отступив от нее ни на краткий час, Я заканчиваю ее здесь и теперь, больной, нищий и дряхлый. Я пою о жизни, но скажите мне доброе слово о смерти: Сегодня Смерть, словно тень, идет за мной по пятам, годами преследуя, мой согбенный двойник, Порой приближается, и тогда мы — лицом к лицу.

Прощай, мое вдохновенье!

Перевод Н. Банникова.

Прощай, мое Вдохновенье! Прощай, мой милый товарищ, моя дорогая любовь! Я ухожу, а куда — и сам не знаю, Не знаю, что ждет меня впереди, не знаю, встретимся ли мы с тобою, — Так, значит, — прощай, мое Вдохновенье. И ныне, в последний раз, дай мне оглянуться на минуту: Все медленнее, все слабее тикает маятник в моей груди, Пора уходить, надвигается ночь, скоро сердце перестанет биться. Долго мы жили вместе, радуя и лаская друг друга, — Какой восторг! — а теперь расставаться время настало — прощай, мое Вдохновенье! И все же позволь — спешить я не буду, Так долго мы жили друг с другом, засыпали вместе, сливаясь почти воедино, в одно существо, И теперь, если нам умереть, мы умрем вместе (да, нас никто не разделит!). Если нам уходить куда-то, навстречу неведомому, мы уйдем вместе, Быть может, мы станем богаче, счастливее и что-то познаем, Может быть, ты ведешь меня ныне к моим самым высоким, истинным песням (кто знает?), Может быть, именно ты не даешь повернуть этот ключ в роковой, последней двери — что же, в последний раз, Прощай, — и привет тебе! — мое Вдохновенье.

ИЗ ЦИКЛА «ЭХО МИНУВШИХ ЛЕТ»

Нет, не говори мне сегодня о печатном позоре

(Зима 1873 г., во время сессии конгресса)

Перевод И. Кашкина.

Нет, не говори мне сегодня о печатном позоре, Не читай мне сегодня этих газетных страниц, Статей, беспощадно клеймящих один лоб за другим, Отчетов о преступлении за преступленьем. Сегодня я не хочу о них слышать, Отвернусь от них — отвернусь от белого Капитолия, От этих пышных куполов, увенчанных статуями, Перед глазами другое — непреходящее, торжествующее, насущное, — То, о чем нет статей и отчетов. Вижу, честные фермы, вашу мирную жизнь на Севере и на Юге, в штатах, ставших равными, Вижу безвестные миллионы мужественных тружеников на Западе и Востоке, Вижу ваших тихих матерей, жен и сестер, не сознающих блага, которое в них, Вижу тысячи ваших жилищ, ни богатых, ни бедных, они встают предо мной (даже в бедности они величавы), Вижу вашу непоколебимую стойкость, отзывчивость, жертвы, Вижу ваше неиссякаемое достоинство, скромное, но уверенное в себе, Вижу добро, всегда творимое вами, ясное, как свет, но неприметное людям. (Погружаюсь во все это, как смелый пловец ныряет в глубокую, неизведанную воду.) Вот о ком я думаю сегодня, позабыв обо всем остальном, о них твержу, Им иду я сегодня навстречу.

ЭМИЛИ ДИКИНСОН

СТИХОТВОРЕНИЯ

Переводы В. Марковой и И. Лихачева

В переводе В. Марковой:

* * *

Утром мягче холодок — Орех — литая бронза — Круглее щеки ягоды И в отъезде роза. На ветках клена алый шарф — Каймой на поле брошен. Чтоб от моды не отстать — И я надену брошь.

* * *

Запоздалого утра Солнце взошло. Встала Радуга над грозой. Как стадо испуганных слонов — Тучи топчут горизонт. Улыбаются птицы в каждом гнезде — Ни одна не дрогнет лоза. Но напрасно заглядывает День В безответные глаза. Как небрежно спокойна Смерть! Как глубо́ко ушла в забытье! Медлящего архангела речь Одна разбудит ее. Предчувствие — длинная Тень — косая — Знак — что Солнце зайдет — угасая. Напоминанье притихшим цветам — Что скоро набежит Темнота.