Герцог и служанка
Шрифт:
Мать содрогнулась:
— Ясное дело, это твои крики помешали ему воспользоваться тобой самым грязным, извращенным образом.
Версия, которую Уилли сочинил для матери — Кейт знала, что это для ее же блага, но все равно чувствовала себя ничтожеством, — заключалась в том, что Кейт, вся такая невинная, возвращалась домой, когда этот ужасный человек напал на нее.
Он схватил ее и попытался изнасиловать. Но бедняжка Кейт стала кричать, сопротивляться, а потом потеряла сознание от ужаса.
Шум, который
— Я в порядке, мама. Правда. — Кейт опустила глаза и погладила Реджи по нежной щеке. Мальчик, измотанный приступами кашля и волнениями сегодняшнего дня, заснул прямо у нее на коленях вскоре после того, как она вернулась домой.
Внутри Кейт все еще дрожала, но скрывала это ото всех.
Она сознавала, что ей и положено выглядеть бледной и потрясенной, это только добавляло убедительности словам Уилли. Впрочем, они и так были убедительнее некуда. Сама Кейт никогда не сумела бы так легко и складно солгать матери. Кажется, он довел свое искусство лжи до совершенства, и ложь у него получалась такой правдоподобной, словно была чистейшей правдой.
— Я так горжусь тобой, моя дорогая, — проговорила мать, обминая тесто. — Ты повела себя как настоящая леди.
Надо же, подумала Кейт, она всю жизнь из кожи вон лезла, чтобы мать смогла наконец гордиться ею, а преуспела только тогда, когда ее примерное поведение выдумал Уилли.
Да, сегодня она достойна быть героиней дня и называться леди.
Но, по правде говоря, она чувствовала себя противоположным образом. Даже сейчас все ее мысли вертелись вокруг мужчины, запертого в подземелье.
Кейт крепче прижала к себе Реджи. Благополучие братишки должно оставаться ее главным приоритетом.
Мать скривилась:
— Кэтрин, ты выглядишь изможденной. Я сейчас подогрею тебе молока, а потом ты пойдешь спать, чтобы поскорее забыть этот неприятный эпизод.
— Спасибо, мама, — пробормотала Кейт, не в силах взглянуть матери в глаза.
Она все равно никогда не будет ею гордиться. Ею, настоящей Кэтрин Фиск. Не важно, каким именно образом она себя поведет, — мать все равно будет разочарована.
Кейт вглядывалась в нежное бледное лицо Реджи. Он любит ее такой, какая она есть. На краткий миг ее жизни Гаррет дал ей то же самое. С ним она не чувствовала себя обязанной притворяться кем-то другим. С самого начала он принимал ее настоящую — такой она ему нравилась. Но было ли это правдой?
Они бросили его в подземелье. Совсем близко от комнаты, которую Кейт делила с Реджи. Сможет ли она пройти к нему? Расспросить его?
Кейт устало почесала переносицу. Она в смятении и очень измотана. Ее способность рассуждать логически стала давать сбои в тот момент, когда дубина опустилась на лоб Гаррета, а теперь и вовсе отказала.
Едва мать поставила на огонь чайник, в кухню вошел Уилли.
— О, как хорошо! — Он вытащил скамью из-под стола. — Рад, что вы еще не спите.
Он не обратил на Реджи никакого внимания — впрочем, как обычно. Кейт знала, что это из-за того, что они с Реджи практически не знакомы, но где-то в глубине души догадывалась, что Уилли, возможно, просто завидует, потому что в жилах Реджи течет благородная кровь. Хотя они были законными детьми, а Реджи нет, он родился от покойного маркиза Дебюсси, а они — от простого обывателя, который бросил их, когда Кейт была совсем крохотной.
Не сводя глаз с Уилли, мать продолжала обминать тесто. На лбу ее залегли глубокие морщины.
— Все в порядке, Уильям?
Уилли улыбнулся уголками губ. Он выглядел усталым.
— Да, матушка, все хорошо. Мы его заковали, а у входа в темницу я поставил вооруженного человека — на случай, если он попытается сбежать. Дело это бесполезное, кандалы крепкие, а я единственный человек, который может его освободить.
Уилли вытащил из кармана блестящий ключ и положил его на стол. Кейт уставилась на него. Вот она кладет Реджи на скамью, хватает ключ и бегом мчится в подземелье — освободить Гаррета… Из горла ее рвался стон. Порыв был необычайно силен, однако она сознавала, что ей не удастся воплотить этот план в жизнь. Возможно, выпустить Гаррета на свободу — это худшее, что она может сделать. Она ведь ни в чем неуверена…
— Но мне не верится, что он попытается бежать, — продолжил Уилли. — Со своей участью он уже смирился.
— С какой участью? — шепотом спросила Кейт.
— Виселица, конечно. Я же говорил тебе: его разыскивают власти.
Мать ахнула. Руки ее так и застыли, погруженные в тесто. Щеки побелели.
— Что ты сказал?
Плечи Уилли напряглись.
— Да, матушка. Часть истории я рассказал Кейт по пути домой, но основное я хотел открыть вам обеим. — Уилли сцепил пальцы. Рядом блестел ключ к свободе Гаррета. — Этого человека зовут мистер Гаррет Лонгмайр. Он служил под командованием Уоррена.
Прижимая к себе теплое тельце Реджи, Кейт в открытую изучала лицо Уилли. Гаррет нисколько не напоминал простого солдата. Он излучал силу и властность. Уверенность. Могущество. Способность вести за собой. Ей никак не удавалось представить кого-то вроде Уилли или Уоррена командиром над ним.
Мать принялась месить тесто с удвоенной энергией. Бедное тесто напоминало уже резиновую ленту. Хорошего хлеба из него уже не выйдет — если, конечно, мать вообще собирается печь из него хлеб.
Уилли продолжал: