Герцогиня-дурнушка
Шрифт:
– Сегодня вечером придется. Не вздумай снова покинуть эту постель. Я больше не прикоснусь к твоим проклятым простыням.
Тео вздохнула. Казалось, муж проявлял эмоции лишь по поводу постели. Но его совершенно не интересовала почти обнаженная женщина, лежавшая в ней.
Тео невольно нахмурилась. Да что же это такое?! В ее комнате находился обнаженный мужчина, и он, невозмутимый, смотрел на нее, скрестив руки на груди.
Немного успокоившись, Тео проследила ход своих мыслей с самого начала. Итак, в ее комнате находился полностью обнаженный пират, и она ничуть его не
Тео взглянула на скандальную татуировку мужа – и тотчас же почувствовала, как ее захлестнула жаркая волна вожделения.
Джеймс – тот, который был Джеком Ястребом, – пристально смотрел на нее, смотрел так, словно она была не более чем пиратской пленницей. Тео почувствовала, как легкая улыбка коснулась ее губ при этой мысли. Она и была узницей в некотором смысле. Но в плену ее держал не Джеймс, а собственный страх.
Она снова вызвала в памяти ту давнюю позорную сцену в библиотеке, беспристрастно рассматривая ее с расстояния прошедших семи лет. Ей было тогда ужасно стыдно. Но тут она вдруг отчетливо вспомнила совершенную красоту юного Джеймса. Вспомнила, как он в блаженстве откинул назад голову и как стоны срывались с его губ, когда она ласкала его.
– Ну? – произнес он.
Увы, ее муж стал пиратом, но вместе с тем он оставался мужчиной, который очень ее любил. Который доставил ей огромное наслаждение, а затем радостно отдавался ее ласкам.
– Что… ну? – спросила Тео, не в состоянии вспомнить, о чем он говорил. Мысли ее путались, и ей вдруг вспомнилось, как больно было, когда ее называли гадкой герцогиней. Но эта мысль тут же исчезла – как мыльная пена, смытая водой в водосток. Она сотни раз говорила себе, что может быть унижена только в том случае, если сама признает свое «уродство». Что ж, теперь пора в это поверить.
И если действительно в это поверить… Похоже, она и впрямь была пленницей собственного страха. На самом деле она просто оказалась трусихой.
Не раздумывая долго, Тео стряхнула с плеч пеньюар, откинув при этом простыню, так что та спустилась ниже ее грудей. Джеймс наблюдал за ней все с таким же невозмутимым лицом, но ей показалось, что она заметила что-то в глубине его непостижимых голубых глаз. Изумление? Или, может быть, надежду?
Она протянула мужу пеньюар и с улыбкой спросила:
– Повесишь его сушиться, раз уж здесь больше некому сделать это?
Звук, вырвавшийся из горла Джеймса, напоминал ворчание, но при этом и на его губах появилась улыбка. Коротко кивнув, он широким шагом вышел из комнаты.
– Надень на себя что-нибудь! – крикнула Тео ему вслед. – Я не хочу, чтобы ты привел Мейдрона в ужас своими шрамами!
Единственным ответом был глухой удар захлопнувшейся за мужем двери. Тео тотчас выскочила из постели и почистила зубы. Затем расчесала волосы.
Услышав шаги на лестнице, она снова забралась под простыню, отбросив чувство брезгливости, которое всегда испытывала к смятой постели. Кто бы мог подумать, что стелить постель – такая утомительная работа?
Джеймс вошел в комнату с большой корзиной и поставил ее на туалетный столик. Затем вытащил из корзины бутылку вина и отхлебнул прямо из горлышка.
Тео тоже захотелось выпить, но вряд ли было уместно говорить об этом сейчас.
Джеймс налил ей бокал из той же бутылки.
– Мне не хочется, – вежливо отказалась она.
– Сегодня был чертовски трудный день, – сказал Джеймс, вкладывая бокал ей в руку. Он прищурился. – Ты отказываешься, потому что я пил из этой бутылки, не правда ли?
– У нас с тобой разные понятия о гигиене, – ответила Тео и тут же поняла, что сказала глупость.
– Ты опасаешься моего рта? Моей слюны?
– Я просто… – Она в смущении умолкла.
Джеймс вдруг наклонился, обнял ее и привлек к себе. Тео непроизвольно закрыла глаза, когда их губы встретились. И в тот же миг язык мужа скользнул меж ее губ. Внезапно вспомнив, как Джеймс смотрел на нее сияющими глазами много лет назад, Тео обвила руками его шею и поцеловала в ответ. Когда же поцелуй их прервался, она тихонько вздохнула. А Джеймс выпрямился и медленно отвернулся. Теперь он стоял к ней спиной, и она упивалась видом его выпуклых ягодиц и мощных мускулистых ног. Причем было заметно, что он слегка дрожал.
Минуту спустя Джеймс повернулся лицом к кровати.
– Ну что? – сказал он с добродушной улыбкой. – Как насчет кусочка цыпленка?
Тео посмотрела на бутылку и подумала: «Как приятно было бы треснуть тебя ею по голове и согнать с лица эту твою улыбку». Но вместо этого она сделала нечто столь же для нее немыслимое, как для пирата – выбросить за борт рубин. Тео взяла бутылку, поднесла ее к губам и отхлебнула глоток. Вино оказалось изумительным; у него был вкус персиков и лета и острый запах только что срезанных цветов. Возможно, такого прекрасного вина она еще никогда не пробовала.
Тео выпустила из рук простыню во время их поцелуя – и теперь, когда снова легла, почувствовала, что ее груди полностью открылись. Но она не стала подтягивать простыню и, откинувшись на подушки, сделала еще глоток восхитительного вина – отхлебнула с закрытыми глазами.
В кои-то веки ей не нужно было наблюдать за своими гостями, чтобы увидеть, понравилось ли им вино, и не нужно было оценивать букет, чтобы удостовериться, что вино соответствовало поданным на стол блюдам. Сейчас она пила лишь по одной-единственной причине – хотелось получить удовольствие.
Глава 30
Джеймсу, конечно, не раз приходилось терпеть боль, но он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь испытывал большие мучения, чем в этот момент. Тео лежала, откинувшись на гору подушек, и ее великолепные груди с розовыми вершинками манили его, как чудеснейший дар небес, – а он должен был оставаться на своей стороне кровати. Должен.
Это была осада – долгая и затяжная, и Джеймс заставлял себя думать о том, сколько времени ушло на то, чтобы застелить эти проклятые простыни. К счастью, его желание чуть-чуть притушилось, и он вздохнул с некоторым облегчением.