Герцогиня и "конюх"
Шрифт:
– - А вот сейчас, одним словом. Не верите, князь Алексей?
– - И Остерман, подойдя к Анне Иоанновне, громко произнес, пристально глядя ей в глаза: -- Радуйтесь, государыня, с_е_г_о_д_н_я.
Анна Иоанновна долго глядела в глаза Остерману.
– - Вы говорите, что сегодня?
– - произнесла она побелевшими губами.
– - Да!
– - твердо произнес Остерман.
– - Позвольте же вам, государыня, как я и обещал, преподать последний урок политической мудрости относительно конституционного образа правления, который вам угодно ввести в уклад жизни Российской
– - Остерман, вынув табакерку, понюхав, снова Чихнул и продолжал: -- Но вам надо сначала сделать диспозицию сегодняшнего дня. Правда, князь Алексей?
– - Правда, наш великий оракул!..
– - ответил Долгорукий.
– - Кто будет одевать вас к парадному выходу, ваше величество?
– - обратился Остерман к Анне Иоанновне.
– - Я советовал бы вам попросить князя Алексея Долгорукого пригласить для сей оказии его дочь Екатерину. За то счастье, что она будет присутствовать при вашем туалете и помогать вам облачаться в мантию императрицы, вы, ваше величество, не откажете в милости пожаловать ее в ваши обер-гофмейстерины. Правду я говорю, князь Алексей?
– - насмешливо обратился Остерман к Долгорукому.
Анну йоанновну словно осенило. Она все поняла. Поняла она то, что сила, стало быть, на стороне Остермана, раз он так уверенно говорит за нее; поняла, что надо слушать его, не противоречить ему; поняла, что надо мстить этой "подлой Катерине", которая хотела вырвать у нее трон.
Долгорукий побледнел.
– - Она больна, ваше величество... навряд ли она сможет подняться с кровати, -- пробормотал он, бросая недоумевающие взгляды на Остермана, своего "единомышленника".
– - Я желаю этого!..
– - топнула ногой Анна Иоанновна.
– - Она, твоя, князь Алексей, Екатерина, должна присутствовать при позорном акте, когда вы будете лишать меня самодержавия.
"Дура! Ах, дура! Она, того гляди, проболтается!" -- подумал великий "оракул" и тотчас произнес:
– - Ваше величество, я должен заметить вам, что вы выразились резко: ограничение прав монарха -- вовсе не позорный акт. Сейчас я убежу вас в этом... Все это время вы разделяли со мной тот взгляд, что пора дать империи большую самостоятельную волю... А-п-пчхи!
– - Остерман подошел к Алексею Долгорукому и еле слышно бросил ему: -- Ступайте скорей за Екатериной!
– - А вы зачем надумали доставить ей это унижение? А? Ловушка немецкая?
– - прохрипел Долгорукий.
– - Что вы, что вы, князь Алексей? Для политики это надо. Пусть все видят, до чего любовь Долгоруких к царице простирается: бывшую невесту царя, а потом и кандидатку на престол в услужающие к ее величеству поставили.
Долгорукий не мог понять: правду говорит "лукавый немец" или он просто издевается над ним?
– - Что же ты, князь Алексей, не слыхал, что ли, моего приказания?
– - нетерпеливо воскликнула Анна Иоанновна.
– - Сейчас, ваше величество, я отправляюсь за ней, -- дрожащим от бешенства голосом произнес Долгорукий.
"Что это с ней? Откуда взялся вдруг этот властный тон, эта горделивая осанка?" -- недоумевал он, выходя из покоев государыни.
* * *
– -
– - тормошил Алексей Долгорукий красавца Ивана, отдыхавшего после бессонной ночи.
– - А... мм...
– - промычал тот в богатырском сне.
– - Вставай, говорю!
С трудом очухался князь Иван.
– - Что надо?
– - недовольно спросил он.
Алексей Долгорукий принялся рассказывать только что происшедшую сцену в покоях Анны Иоанновны, прибытие Остермана и диковинный приказ о том, чтобы Екатерина одевала ее к парадному выходу. По мере того как говорил Алексей Долгорукий, все большее и большее изумление появлялось на лице князя Ивана. Сон с него сразу слетел.
– - Да ну?
– - Вот тебе и "ну"! Не чаял я, что после вчерашнего дня так дело пойдет!..
– - развел руками Алексей Долгорукий.
– - Что же, разве ты не повеселил ее?
Иван усмехнулся.
– - Разве меня не знаешь?
– - вопросом ответил он.
– - Так чего же она фордыбачиться начала?
– - А это -- штуки проклятого немца.
– - Пожалуй, -- тревожно вырвалось у Алексея Долгорукого.
– - Ну, мы поборемся еще!
– - гордо выпрямился он.
– - Она в наших руках, не вывернется! Да и Остерману не резон ссориться с нами. Нет, пустяки все это, зря труса мы празднуем!.. Мало ли что глупой бабе на ум взбредет?! Ты иди к сестре, вези ее, а мне здесь прохлаждаться некогда: нельзя без себя дворец да и ее оставлять...
Князь Иван почесал затылок и произнес:
– - Ой, заартачится Бкатеринушка, не поедет! Разве сам не знаешь ее характера дикого?
– - А ты уговори, урезонь, Ванюша!
– - А если не поможет?
– - спросил Иван.
– - Силком тащи, волоком!.. Не навлекать же нам на
свои головы беды из-за ее глупостей?.. Иди, иди, а я поеду. Неспокойно что-то сердце у меня.
– - К какому часу торжество-то назначено?
– - К двум. Время есть, а все же поторопиться надо.
Князь Алексей уехал, а Иван отправился к сестре.
Ему пришлось разбудить ее, и, когда он сказал ей, в чем дело, Екатерина впала в такое бешенство, что, забыв о присутствии взрослого брата, вскочила с кровати в одной рубашке.
– - Что?!
– - затопала она о ковер своими хорошенькими маленькими ножками.-- Я должна ехать одевать ее? Я?! Да ты рехнулся, что ли?
– - И не думал. Это ее желание, -- ответил Иван сестре.
– - Не забывай, Катя, что с сего дня она станет уже официально императрицей.
– - Императрицей! Скажи, пожалуйста! Не она, а я... понимаешь -- я должна была быть императрицей!
– - произнесла княжна, горделиво откидывая назад свою красивую головку.
Иван Долгорукий невольно рассмеялся, глядя на свою сестренку, стоявшую перед ним в одной рубашке и мечтавшую о короне.
Екатерина, заметив улыбку брата, окончательно вспылила.
– - Эх вы, "сильные", "могучие"!.. Прозевали вы трон для меня!
– - с горечью произнесла она.
– - Ведь я невестой же царской была.