Герцогиня и "конюх"
Шрифт:
– - Все исполню, все...
– - довольным голосом пробормотал Долгорукий.
XIV
"УРОКИ" ОСТЕРМАНА
– - Ваше величество, где вы?
– - тихо спросил Остерман, входя в красную гостиную.
Он поводил глазами, но нигде не видел заточенной императрицы.
Портьера распахнулась, и из спальни вся в слезах, угрюмая, понурая вышла Анна Иоанновна.
– - Что же это такое?
– - не здороваясь, накинулась она на своего "тайного руководителя".
– - В ловушку меня заманили? Да? В капкан засадили?..
– - Через три дня все будет окончено, ваше величество! Но ради Бога, говорите тише, иначе все, все пропадет, все разрушится!
– - Он склонился перед царственной затворницей и, горячо поцеловав ее руку, прошептал: -- Разве вы перестали верить вашему верноподданному слуге Остерману? О, ваше величество, вы обижаете меня!.. Я знаю, ваше величество, как тяжело вам ив каком унизительном положении находитесь вы. Но вы терпели много; потерпите же еще всего три дня.
– - Ах!
– - истеричным воплем вырвалось из груди Анны Иоанновны.
– - Терпеть и терпеть! Это -- все, что я получаю от жизни. Ну, вот, я стала царицей...
– - Вы еще не коронованы, ваше величество, -- поправил ее Остерман.
– - И что же? Меня опять держат в плену, в заточении. Эти проклятые князья Долгорукие стерегут меня, словно собаку в будке. Но я не хочу этого не хочу! Я убегу отсюда, я закричу на улицах народу: "Спасайте свою царицу из рук тюремщиков и палачей!"
Остерман бесцеремонно взял императрицу за обе руки, усадил ее в кресло и стал посвящать ее во все тонкости своего хитроумного плана.
– - Понимаете, ваше величество?
– - Да, да, -- мало-помалу оживлялась Анна Иоанновна.
– - Вы видите, что сделаться самодержавной императрицей, не имея на то прямого права, не так-то легко, -- продолжал свое утешение хитроумный Остерман.
– - Поэтому потерпите еще всего день, два, три. Ваш план обратиться к народу великолепен; это самое придумал и я, а поэтому подпишите вот эти воззвания.
Остерман развернул перед Анной Иоанновной целую кипу листов.
– - А что это такое?
– - испугалась та.
– - Боже мой, я уже подписала ограничение себе!.. А это, быть может, уже совсем отречение от престола или даже смертный приговор мне?
Тогда Остерман взял один из листов и шепотом начал читать несчастной "царице":
– - "Воззвание к моим верным солдатам. Братцы! Вашу императрицу наглые члены Верховного тайного совета насильно заставили подписать ограничительную грамоту, коей я, императрица Анна Иоанновна, лишаюсь права управлять царством. Все права хотят захватить в свои руки Голицыны, Долгорукие и прочие иные господа верховники. Позор, поношение, обида царскому роду, коему вы, солдаты, служили всегда верой и правдой. Меня во дворце заключили, как в темницу: каждый шаг мой стерегут. Верные мои солдаты, верная и любезная моя армия! Идите и ослобоните меня! Присягайте только мне, как самодержавице, но не присягайте Верховному совету. Жду от всех вас, братцы, помоги, изволения от своих дерзновенных тиранов".
– - Так! Так! Так!
– - захлопала руками Анна Иоанновна.
– - О, эти проклятые князишки! Я им покажу, как оскорблять царскую кровь!
– - Подписывайте скорее, ваше
– - торопил ее Остерман, боявшийся внезапного появления которого-нибудь из Долгоруких.
Анна Иоанновна подписала все воззвания.
– - А теперь помните, что вы, ваше величество, должны быть особенно ласковы с Долгорукими, особливо с князем Иваном. Они не должны держать в подозрении ни вас, ни меня, -- продолжал поучать императрицу Остерман, затем встал, чутко прислушался и преувеличенно громко произнес: -- До свидания, ваше величество!
В дверях стоял Алексей Долгорукий.
– - Итак, вы усвоили себе, что такое ограниченный монарх?
– - почтительно спросил Анну Иоанновну Остерман.
– - Да, -- растерянно ответила императрица.
– - Уверяю вас, ваше величество, что это -- самый лучший, удобный и выгодный образ правления, -- продолжал великий дипломат.
– - Вы -- императрица, но не можете же вы одна управлять такой махиной, как Российская империя? Я правду говорю, князь Алексей?
– - обернулся Остерман к Долгорукому.
– - Это -- святая правда, ваше величество, -- поклонился тот государыне.
– - Завтра или послезавтра я буду иметь высокое счастье снова явиться к вам, ваше величество, на урок. Вы дозволите?
– - сказал Остерман.
– - Я буду ждать вас с нетерпением, господин Остерман!
– - улыбнулась Анна Иоанновна, протягивая ему руку.
"Великий оракул" прижался долгим поцелуем к "державной" руке и быстро вышел из покоев императрицы.
– - Ну, что, как она?
– - перехватил его на дороге Иван Долгорукий.
– - Чудесно! Все идет как нельзя лучше!.. А вот вы поразвлекли бы ее!..
– - улыбнулся Остерман.
– - Скучает ее величество...
– - Можно!
– - осклабился отвратительно-цинично князь Иван.
По уходе Остермана князь Алексей Долгорукий обратился к Анне Иоанновне:
– - Вот, ваше величество, человек! Ума -- палата!
– - Да, -- усмехнулась императрица, -- малость поумнее нас с тобой будет. А ты вот лучше скажи, что это за скучища у нас тут в Москве?
– - В ее голосе задрожала злоба к этому главному тюремщику.
– - У меня в Митаве и то было веселее...
– - продолжала она.
– - Хоть поговоришь с кем-нибудь, а тут сиди одна, как заключенная.
– - Что делать, ваше величество, надо обождать малость. Вот через два дня состоится официальное провозглашение вас императрицей, тогда дело иное будет, -- ответил Долгорукий.
– - Вы, ваше величество, игру на гуслях любите?
– - А что?
– - оживилась Анна Иоанновна.-- Я часто слыхала игру на гуслях, еще до замужества моего, когда девицей была и у матушки жила. А ты почему про это спросил, князь?
– - К тому, ваше величество, что Иван мой -- большой по этой части затейник. Играет он страх хорошо, да и поет, что соловей залетный. Если угодно вам, может, он позабавит вас. Но только надо это аккуратно сделать, чтобы никто ле видел, не слышал, а то пойдет слух, что вот, дескать, государь император только что помер, а та, которая царицей нашей будет, в веселие ударяется. Сами изволите знать Москву: город смирный, богобоязненный, не то что Петербург, где машкерные и иные бесовские действа и лицезрения творятся, -- проговорил Алексей Долгорукий.