Герцогиня и "конюх"
Шрифт:
Анна Иоанновна совсем простодушно залюбовалась им.
– - Я полагал бы, ваша светлость, что его высочеству не мешало бы подкрепить свои силы бокалом доброго старого польского меда или золотистого токайского?
– - обратился к своей повелительнице хитроумный гофмаршал Бестужев.
– - Ах, да, да! Спасибо тебе... вам, Петр Михайлович, что вы напомнили мне о моих обязанностях гостеприимной хозяйки, -- засуетилась Анна Иоанновна. Она повернулась к изящнейшему принцу Морицу и с попыткой на кокетство
Мориц, прижав руку к сердцу, произнес:
– - Но только с одним условием, ваша светлость...
– - С каким же?
– - Чтобы я, ваш скромный рыцарь, удостоился высокой чести выпить первый кубок из ваших рук!
– - с пафосом, низко склоняясь, воскликнул Мориц.
Бестужев налил два кубка меда.
– - А себе?
– - бросила ему герцогиня.
– - Там, где племянница императора изволит чокаться с сыном короля, кубку простого смертного, не августейшего, нет места, -- почтительно склонился Бестужев.
И, если бы Анна Иоанновна была чуть-чуть проницательнее, она заметила бы ироническую усмешку, тронувшую углы губ ловкого царедворца.
Бестужев скрылся за портьерой.
Анна Иоанновна протянула кубок Морицу.
– - За что же мы выпьем, ваше высочество?
– - взволнованно спросила она.
– - А как бы вы думали, ваша светлость?
– - дрогнувшим голосом ответил он вопросом на вопрос и впился долгим, пристальным, горящим взглядом в лицо гергцогини.
Та сомлела. И бесконечно жутко стало "Измайловской" царевне, герцогине Курляндской, и бесконечно сладостно.
"Ах, этот взгляд!.. Как он глядит на меня!" -- все так и запело и заликовало в ней.
А лицо чужеземного, сказочного "прынца" все ближе и ближе склонялось к ней, а голос, бархатный, нежный, так и лился в душу.
– - Вы молчите, ваша светлость? Хорошо, я дерзну сказать вам, за что я подымаю мои кубок. Слушайте же, царица моей души!.. Вы держитесь рукой за одну часть герцогской короны, но другая часть этой короны свободна, она как бы висит в воздухе. И вам одной тяжело держать ее. Правда?
– - Правда...
– - еле слышно слетело с уст Анны Иоанновны.
– - Вы задыхаетесь здесь? Да?
– - Да...
– - И вот является к вам человек, которому день и ночь снится ваш дивный образ. Этот человек говорит вам: "Вам не следует самой держать корону над собой; надо, чтобы другой держал ее над вашей прелестной, царственной головкой. Позвольте, чтобы я облегчил вашу работу..." Скажете, ваша светлость, что вы ответили бы этому человеку?
Рука Анны Иоанновны, державшая кубок, сильно дрожала.
– - Я...
– - с трудом выжимая из себя слова, начала она.
– - Я... сказала бы этому человеку: "Что ж, помогите мне, подержите корону надо мной!"
– - А?! Так?! Ну, в таком случае я гордо, смело поднимаю
Ликующий возглас пронесся по небольшой гостиной мрачного кетлеровского замка, и Мориц, залпом осушив кубок меда, бросился к племяннице великого Петра и с силой прижал ее к своей груди.
Бешеным градом посыпались поцелуи на ее лицо, ее грудь, ее открытые руки.
– - Моя! Моя! Моя невеста, моя будущая герцогиня Курляндская. Le due Frederick Wilhelm est mort vive le duc Moritz de Saxe! {Герцог Фридрих-Вильгельм умер, да здравствует герцог Мориц Саксонский! (фр.).} -- пылко произнес Мориц.
– - Милый мой... милый...
– - лепетала словно в бреду Анна Иоанновна.-- Я все ждала принца, который пришел бы ко мне, скучающей затворнице, и вызволил бы меня из постылого заключения. И вот явился ты, такой гордый, сильный, смелый...
Портьера зашевелилась.
– - И я смело отдаю тебе мою руку!
– - горячо сказала герцогиня.
– - Мой Мориц, мой долгожданный жених!..
Портьера распахнулась, и в гостиную вошел Бестужев.
Анна Иоанновна высвободилась из объятий Морица Саксонского. Ее лицо пылало румянцем счастья. Она со счастливой улыбкой подошла к своему гофмаршалу и прерывистым от волнения голосом радостно проговорила:
– - Поздравь нас, Петр Михайлович!
За нею подошел и Мориц.
– - Да, да, наш добрый, верный друг, -- сказал он, -- все кончено: вы видите перед собою жениха и невесту, Бестужев.
Лицо резидента и гофмаршала было бесстрастно. Ни один мускул не дрогнул на нем.
– - Ваше высочество, сейм еще не состоялся... Еще неизвестно его решение,-- спокойно произнес он.
Анна Иоанновна отшатнулась. Краска гнева бросилась ей в лицо.
– - Петр Михайлович! Ты забываешься! О чем ты говоришь? При чем тут сейм, раз я, я желаю этого?!
– - воскликнула герцогиня и гневно топнула ногой.
– - Увы, ваша светлость, вы не вольны избирать кого бы то ни было в герцоги Курляндские, -- усмехнулся Бестужев.
– - Но ведь завтра все это решится, ваше превосходительство, -- смутился Мориц.
– - Позвольте, разве к вам не явился генерал-кригс-комиссар литовского войска Карп с веряющим письмом от литовского гетмана Потея к курляндским обер-ратам?
– - Да, он был у меня.
– - Так в чем же дело? Разве обер-раты пойдут против ясно определенных инструкций?
– - Не пойдут, ваше высочество, -- невозмутимо продолжал Бестужев.
– - Я, со своей стороны, сделал все возможное... Более того, я не сомневаюсь, что завтра сейм провозгласит вас своим герцогом. Но...
– - Бестужев, глядя в упор на Анну Иоанновну, докончил: -- Но не забывайте Петербурга, не забывайте Меншикова.