Герои 1863 года. За нашу и вашу свободу
Шрифт:
Потебня произвел глубокое впечатление на всех, с кем он близко познакомился в Лондоне. «Личности больше симпатичной в великой простоте, в великой преданности, в безусловной чистоте и бескорыстности своей, в трагическом понимании своей судьбы — я редко встречал»,— писал о нем Герцен. «Я не встречал юноши преданнее общему делу, — писал Огарев, — больше отбросившего всякие личные интересы и такого безустального в своей постоянной работе». «В крепкой и ясной натуре его не было места для романтических и драматических увлечений. Он всегда был скуп на слова, трезв в обсуждении всякого дела, но зато делал всегда гораздо более, чем говорил», — вспоминал Бакунин. Блондин, среднего роста, симпатичной наружности, необыкновенно ласков с детьми, так описала Потебню Н. А. Тучкова-Огарева.
Возвратившись из Лондона, Потебня продолжал работать над расширением и укреплением армейской организации, над усилением ее агитационной работы. В конце июля организация выпустила прокламацию, посвященную казни своих товарищей. Ей была придана необычная форма: она вышла под названием «Духовное завещание поручиков Арнольда и Сли-вицкого, унтер-офицера Ростковского и рядового Щура, погибших мученической смертью 16-го июня 1862 года в крепости Новогеоргиевоке». Эта литографированная прокламация распространялась в военных частях с конца июля до ноября. В ней говорилось: «Нас боялись расстрелять в Варшаве, зная, что вы в нас стрелять не, станете». Солдатам напоминалось: «Есть еще между вами много товарищей наших, трудящихся 'втихомолку для вашего блага: это ваши молодые офицеры. Общее несчастье соединяет вас с ними». Офицеры хотят изменить участь солдат — создать такие условия службы, в которых они будут защитниками отечества, «а не шайкой разбойников, проливающих кровь невинных». Офицеры хотят «свободы и земли для отцов и детей ваших». Враги и утеснители — царь, великие князья, генералы, все богачи — «не хотят улучшения участи вашей, потому что с вашей бедности, недостатка, с вашей горести их веселье». Их надо истребить — «их сотни, а вас тысячи; поймите это, соединитесь дружно, и злодеев не станет... Кровь их облагородит, а не опозорит вас». «Соединитесь с верою с вашими офицерами; они поведут вас на утес-нителей, они доставят вам свободу и благоденствие».
Для солдат были составлены песни на мотивы хоровых походных, распространенных в армии. Сборник «Солдатские песни» из семи таких песен был издан в Лондоне осенью 1862 года. Почти каждая песня внушает, что честный солдат должен скорее погибнуть, чем выполнять приказы начальников — стрелять в крестьян и поляков. Вот одна из них:
. Брат ли встанет против брата?
А поляки — братья нам,
И для честного солдата Убивать их грех и страм'
. Нам ли сердце не сжимали Ихний стон и ихний плач?
В этой бойне мы устали,
Русский воин не палач'
.. Пусть себе за ослушанье Нас начальство душит всех,
Лучше вынесть истязанье,
Чем принять на душу грех!
Нам довольно доказали,
Как самих тиранят нас,
Как Арнгольдта расстреляли И Сливицкого зараз!
И Ростковского сгубили Вместе с Щуром зауряд Лишь за то, что. все любили Всей душой они солдат!
В память их мы дружно грянем Нашу песню в добрый час В поляков стрелять не станем,
Не враги они для нас!
В начале августа организации был нанесен новый чувствительный удар. По требованию следственной комиссии, занимавшейся расследованием покушения на Лидерса, у Домбровского сделали неожиданный обыск. Предлог для обыска был пустяковым, но Домбровского арёстовали. Вслед за ним был арестован поручик Фердинанд Варавский — один из активных участников кружка генштабистов в Петербурге, приехавший вскоре после Домбровского в Варшаву и
включившийся в работу организации русских офицеров в Польше.
Арест Домбровского очень расстроил Потебню: речь шла о самом близком друге, оказавшемся в руках врагов из-за его выстрела в Лидерса. Но дело было не только в этом. Офицерская организация потеряла крупного деятеля, возникали опасения, что ослабнут ее связи с партией красных, осуществлявшиеся через Домбровского. Плохо было и то, что в ЦНК соглашательские элементы получали значительный перевес сил. Домбровского также беспокоило все это. При
преемника ему в сложившихся условиях найти едва ли было возможно.
В связи с арестами и преследованиями офицеров была выпущена листовка, датированная 18 августа 1862 года. «Не овладевает нами уныние, не падаем духом, бодрости не теряем», — писали члены армейской организации. Они утверждали, что правительство бессильно остановить революционную работу в армии, что армия уже не является опорой трона. «Тени Ростковских, Арнгольдтов, Сливицких...» заставляют царя трепетать на его прочном троне. В душных казармах солдаты уже разбирают «жадно, по складам, слова правды, охотно подаваемые их старшими товарищами». Солдат уже «не николаевский воин», если он не совсем еще понимает, то уже «предугадывает, что не отечество для царя, а царь для отечества». В этой листовке впервые открыто упоминается об армейской организации. «Не помогут казни, цепи Каплинских не скуют нас всех, обыски не вырвут у нас мысли, перемещения не расстроят общества нашего, а напротив — домогут распространению истины».
После июньских казней и августовских арестов появилось объявление о постепенном снятии военного положения, введенного осенью 1861 года. Между тем власти готовились к решительному разгрому движения. В Польшу двигались гвардейокие и гренадерские полки, распропагандированные части перетасовывались, заподозренные офицеры увольнялись или переводились в Россию.
В этих условиях возникла необходимость переговоров между революционными организациями — всероссийской и всепольской. Авторитетными представителями русской революционной демократии, обладавшими свободой бесцензурного печатного слова, были в это время издатели «Колокола» Герцен и Огарев. Через них легче было установить связи с революционными организациями в России, которые объединились к этому времени в общество «Земля и Воля». Наряду с идейным оформлением союза переговоры должны были закрепить также взаимные обязательства партии красных и армейской организации. На этом настаивал Потебня от имени Комитета русских офицеров.
Не все члены ЦНК были сторонниками тесных связей с русским революционным движением. Однако обстоятельства требовали усиления сотрудничества с русскими, а многие местные организации партии красных не только высказывались за сотрудничество, но и осуществляли его на практике. К началу осени 1862 года ЦНК принял решение о переговорах. Для поездки в Лондон получили полномочия введенный в состав ЦНК Зыгмунт Падлевский, являвшийся давним сторонником русско-польского революционного союза, и Агатон Гиллер, согласившийся на переговоры в последнее время. По своим политическим взглядам первый принадлежал к левице, второй — к правому крылу партии красных. От армейской организации поехал Потебня. Кроме этого, в переговорах принял участие Влодзимеж Милёвич, представлявший эмигрантское Общество польской молодежи и присоединившийся к Падлевскому в Париже. Русскую сторону, кроме Потебни, представляли Герцен, Огарев и Бакунин. Переговоры происходили во второй половине сентября 1862 года в одном из дешевых лондонских пансионов, где жил Бакунин.
В центре переговоров стояли важнейшие положе ййя политической программы. Особенно острые дискуссии разгорелись при обсуждении крестьянского и национального вопросов. В конце концов были найдены приемлемые для обеих сторон формулировки, зафиксированные в официальных документах, опубликованных «Колоколом»: письме ЦНК к издателям «Колокола» и их ответном письме ЦНК. Тщательному обсуждению подвергались также вопросы, связанные с положением и задачами армейской организации. Результатом явилось письмо издателей «Колокола» — «Русским офицерам в Польше». Это письмо было одновременно и ответом полякам: оно одобряло русско-польское сотрудничество в назревающем восстании, определяло ту политическую программу, на основе которой возможны совместные действия.