Герои 1863 года. За нашу и вашу свободу
Шрифт:
Общество польской молодежи с беспокойством наблюдало за происходящим. Когда группа слушателей школы отказалась подчиняться Мерославскому, общество на очень бурном собрании поручило Пад-левскому съездить в Геную. Падлевский убедил большинство слушателей согласиться с тем, чтобы начальником школы стал генерал Юзеф Высоцкий. Тот принял бразды правления и сразу же возвратился в Париж. Всеми делами на месте руководил майор Александр Фиалковский, а его фактическим заместителем стал Падлевский. В школе была создана секция Общества польской молодежи, к политической программе которого присоединилась основная масса слушателей. Был обновлен и преподавательский состав школы. Падлевский, приняв псевдоним «капитан Чернявский», взял
Болезненно самолюбивый и злопамятный, Меро-славский возненавидел Падлевского. Не было, кажется, такого ругательного эпитета, которого он не пытался к нему применить. Даже после смерти Падлевского пан Людвик не стеснялся злобно клеветать на него в своих претенциозных воспоминаниях. Вовсю старался и его подручный Кужина. Куда только не посылал он клеветнических писем, искажавших историю смены руководства в военной школе! Одно из таких писем, в котором Кужина называл Падлевского скандалистом и интриганом, было адресовано в Брюссель. Старый знакомый Падлевского Влодзи-меж Милёвич привез это письмо в Париж. Оно было зачитано на собрании общества и вызвало всеобщее возмущение. Следуя старым шляхетским обычаям, Падлевский вызвал Кужину на дуэль, которая во избежание полицейских преследований состоялась в Швейцарии неподалеку от Базеля. Секундантами Падлевского были Милёвич и Коссовский; Кужина получил легкое ранение, Падлевский остался невредим.
Итальянское правительство, разрешившее по ходатайству Гарибальди размещение Польской военной школы на своей территории, должно было считаться с неизбежными дипломатическими демаршами из Петербурга. Поэтому, соглашаясь на замену Меро-славского Высоцким, итальянские власти потребовали перевода школы из Генуи, где она была слишком на виду, в небольшой населенный пункт Кунео. Это, однако, не помогло. Через несколько месяцев русский царизм в ультимативной* форме потребовал ее ликвидации. Итальянское правительство не решилось ответить отказом и в июне 1862 года объявило о закрытии школы. Нужно было срочно искать место для ее размещения где-либо за пределами Италии. Решено было послать представителя в Англию. Падлевский был самым подходящим человеком для осуществления этой миссии. И, конечно, он не отказался от возложенного на него поручения, хотя в день его отъезда в Англию русское посольство в Париже напомнило, что срок отпуска истек и если он немедленно не возвратится в Россию, то будет объявлен вне закона.
4 (16) июля 1862 года посыльный от М. А. Бакунина принес А. И. Герцену на его лондонскую квартиру записку: «Любезный Герцен! Сегодня я ни обедать, ни вечером не приду. А приехал сюда поляк с прилагаемым письмом от Высоцкого. Он приехал сюда и от Гарибальди, с которым виделся в Палермо. Сам же он гвардейский артиллерийский офицер, воспитывавшийся в Академии, товарищ и приятель Лу-гинина и только что теперь получивший из Петербурга, куда он ехать не хочет, приказание немедленно воротиться. Что он говорит о Польше и о Варшаве, очень интересно. Он желает непременно тебя видеть и сам по себе и по поручению Высоцкого...»
На следующий день Бакунин в новой записке подтвердил свои рекомендации: «Высоцкий не великий, но честный человек, пользующийся теперь, кажется, из всех эмигрантов исключительным доверием края. Молодой человек, им присланный, умный и симпатичный, даже и тебе понравится, тем более что говорит по-русски, как мы, и, служа между русскими, выучился думать по-русски. И потому, прошу тебя, прими нас благосклонно».
Встреча Падлевского с Герценом вскоре состоялась. Собеседники, судя по всему, остались довольны друг другом. Прощаясь с новым знакомым, Герцен подарил ему свою фотографию с надписью: «В память встречи в Лондоне 19 (7) июля 1862 года от А. Герцена».
Падлевский нашел в окрестностях Лондона помещение для школы и все подготовил для
'Поездка в Лондон все же не осталась безрезультатной. Она позволила Падлевскому наладить связи с польской эмиграцией в Англии, дала случай для знакомства с Герценом и Бакуниным. Возвратившись в Париж, Падлевский снова виделся с Бакуниным и беседовал с ним о сотрудничестве русских и польских революционеров. Памятью об этих встречах является фотография, подаренная Падлевскому Бакуниным, и надпись на ней: «В надежде на будущий братский союз. М. Бакунин. 7.VIII [25.VII] 1862. Париж». Все это было чем-то вроде прелюдии к начавшимся через полтора месяца большим переговорам между польскими и русскими революционерами.
Польская военная школа, дела которой привели Падлевского в Лондон, прекратила свое существование. Она функционировала всего девять месяцев, но все-таки сумела подготовить немало повстанческих командиров, таких, как Б. Колышко, Р. Рогинский, Ю. Оксинский, В. Бехонский, Ф. Вислоух, 3. Миней-ко и др.
В Париже Падлевский с головой ушел в дела Общества польской молодежи. Вместе с Бобровским и Милёвичем он разработал план большой пропагандистской кампании за активизацию действий по подготовке восстания, за распространение идей русско-польского революционного союза. Однако участвовать в осуществлении этого плана Падлевскому уже не пришлось. Вслед за вестью об аресте Домбровского в Париж пришел вызов ЦНК, и он отправился-в Варшаву. Вместе с Падлевским выехал Бобровский, получивший важные конспиративные поручения в Киеве. Вдвоем они добрались до Познани, оттуда повернули на Краков. Здесь их пути разошлись.
И вот Падлевский в Варшаве. Перед ним члены ЦНК: Бронислав Шварце — высокий, очень подвижной блондин с красивым лицом и большими выразительными глазами, Агатон Гиллер — сутуловатый мужчина с длинными свисающими вниз усами, которые придают его крупному носатому лицу холодное и высокомерное выражение. Один из первых новых знакомцев Падлевского, расторопный и восторженный Юзеф Рольский — помощник Домбровского по городской организации, заменивший его на посту на-чзльника города после ареста. Дела не ждут, приходится с ходу включаться в работу.
Через Рольского Падлевский устанавливает связь с руководителями и активом варшавского подполья, насчитывающего уже около двадцати тысяч человек. В течение нескольких дней он знакомится с руководителями отделов, на которые делится варшавская повстанческая организация, с так называемыми ок-ренговыми, возглавлявшими конспиративные округа (в каждом отделе было по два-три округа), с некоторыми из 'сотских и десятских. В большинстве своем это опытные и энергичные конспираторы, рвавшиеся в бой и требовавшие от ЦНК решительных действий. Нелегко было завоевывать их доверие новому человеку, недостаточно знакомому с местными условиями. Большую помощь Падлевскому оказывал Рольский. Сыграло роль также то, что в конспиративных кругах скоро узнали о его старой дружбе с Домбровским — это было самой лучшей рекомендацией для нового начальника города.
Значительно быстрее и легче вошел Падлевский в круг вопросов, связанных с военной организацией. По поручению ЦНК Шварце, ведавший после ареста Домбровского сношениями с военной организацией, начал было представлять Падлевскому руководителей входивших в нее кружков, но оказалось, что в этом нет надобности, так как большинство из них было ему знакомо по Петербургу. Знал он и Потебню, который возвратился из Лондона вскоре после приезда Падлевского. Однако узнать Потебню Падлевский смог только по голосу: в монашеском одеянии, с большой окладистой бородой, он стал совершенно неузнаваемым. Очень помог Падлевскому своими советами и знакомствами Сераковский, задержавшийся ненадолго в Варшаве по дороге в заграничную командировку.