Герои без вести не пропадают (Роман. Книга 1)
Шрифт:
С Интернационалом
Воспрянет род людской...
Офицер опять с яростью взмахнул рукой. Самоходки сделали еще по одному выстрелу, и там, где стояло здание рудника, остались только развалины. Фашисты постояли еще несколько минут, ожидая, не возобновится ли пение, но петь уже было некому...
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
На Люблинщине ожесточенные бои между партизанами и немецкими карателями продолжались почти целую неделю. Карателям, которых к этому времени насчитывалось более тридцати тысяч, дважды удалось замкнуть кольцо окружения вокруг основных сил партизан — первый раз в Билгорайских лесах, а второй раз в Сольской пуще, но советские партизаны каждый
Все это чрезвычайно осложнило работу Яничека — собрать партизанских наблюдателей, разбросанных вдоль четырех железнодорожных веток. Несколько раз пришлось вступать в стычки с немецкими патрулями, уходить в лес и скрываться там дня по два, но и тогда, когда все собрались в одном месте, пришлось потратить целую неделю, чтобы переправиться через реки Сан и Вислу. Только потом они двинулись туда; где, по мнению Зденека, должен был находиться отряд Турханова. Днем партизаны располагались на отдых в каком-нибудь лесу недалеко от населенного пункта. Яничек ходил по деревням, закупал там продукты, договаривался с кем-нибудь из крестьян — просил быть проводником группы на следующую ночь. К обеду они возвращались в лес, Яничек раздавал продукты и сам отдыхал до вечера. С наступлением ночи проводник уводил их по горным лесным тропам до следующего напеченного для отдыха пункта. Так они шли трое суток, на четвертый день утром партизаны услышали артиллерийскую канонаду. «Что это? — удивился Зденек. — На учебную стрельбу не похоже, а бой с применением артиллерии в таком глубоком тылу — явление весьма редкое. Уж не напали ли каратели на партизан? Ведь стреляют как раз там, где сейчас может находиться наш отряд?..»
Этими мыслями он поделился со своими товарищами. Партизаны решили не останавливаться, а поспешили спуститься с гор. Казалось, до долины, где гремела артиллерия, рукой подать, но они пробирались через лесные чащи почти полдня. За это время шум боя затих на несколько часов, потом возобновился с прежней силой. Теперь уже фашисты применили авиацию. Бомбардировщики дважды пролетели над группой Зденека — когда шли на бомбежку и когда возвращались на свою базу. Партизаны весь день шли без отдыха, но на опушку леса в отрогах Свентокшиских гор, откуда хорошо просматривалась вся панорама боя, вышли только к четырем часам вечера, когда немецкие самоходные пушки уже разрушили здание рудника, подавив последний очаг сопротивления партизан. Каратели подносили на носилках раненых и убитых к автоколонне, стоявшей на шоссе. Раненых грузили в санитарные автобусы, а убитых — на грузовики. Партизаны принялись считать потери немцев: убитых было сто сорок восемь, раненых — девяносто три. Закончив погрузку, фашисты тронулись в путь.
Когда колонна немцев скрылась в дальнем лесу, Яничек осторожно повел свою группу к месту боя. Они благополучно добрались до лесистой высотки на изгибе реки. В окопах и возле них лежали убитые партизаны: здесь поработала немецкая авиация. Многие трупы были полузасыпаны землей, кое-где из-под земли торчали только головы или руки. Партизаны внимательно всматривались в лица погибших.
Это — Ярунгин, старшина третьей роты...
А это — связной командира третьей роты Айгашева...
Погибших собрали в одно место. Всего их оказалось сорок четыре человека. Затем партизаны через лес вышли к берегу реки, где был разгромлен взвод Юркина. Здесь подобрали еще двадцать восемь трупов. Некоторые, очевидно, сначала были только ранены, и каратели их пристрелили: на одном пятачке лежало восемь трупов, и у всех головы были размозжены выстрелом в упор. Наконец следы боя привели партизан к разрушенному зданию, рудника. Яничек догадался, что последний акт трагедии разыгрался именно здесь. По всей поляне вокруг разрушенного дома валялись стреляные гильзы. Партизаны принялись разгребать обломки и вытащили труп. Зденек сразу узнал Колпакова. Потом один за другим откопали еще восемнадцать трупов, в том числе
— Похороним их на вершине этой высотки, — сказал Зденек.
Партизаны тут же принялись за дело. Смастерили носилки и, разбившись попарно, начали перетаскивать тела погибших товарищей на вершину безымянной высоты. Вдруг один заметил в высокой траве немецкую флягу. Она была целой, и партизан решил ее взять. Он отвинтил пробку и увидел внутри листок бумаги.
— Смотрите, что я нашел! — воскликнул он.
Его окружили товарищи. Листок извлекли из фляги и начали читать. Это было письмо Колпакова.
«Дорогие товарищи! Кто найдет это наше письмо, просим переслать в Советский Союз или передать его советским воинам.
Все погибшие здесь — бойцы и командиры третьей роты Интернационального отряда советских партизан. Нас предал командир роты майор Айгашев. Вчера вечером без особой необходимости он завязал бой с немецкими карателями, чьи силы в несколько раз превосходили наши силы, а ночью, когда понял всю безнадежность положения, покинул роту, приказав нам держаться до подхода подкрепления, за которым он якобы отправляется. Никакого подкрепления мы, конечно, не дождались и сегодня с утра ведем кровопролитные бои с немцами. Теперь нас в живых осталось всего двадцать человек. Многие ранены. Немцы нас окружили. У них самоходные пушки. Вот-вот начнут штурмовать. Будем биться до последнего. Вместе с этим письмом кладу во флягу список роты. Все они либо уже погибли, либо скоро погибнут смертью храбрых. Сообщите об этом нашим родным и близким. Прощайте, товарищи! Да здравствует Советский Союз! Да здравствует Коммунистическая партия! Да здравствует наша социалистическая Родина!
– Временно исполняющий обязанности командира роты старшина Колпаков».
В списке было и имя Эсфири. «Значит, она тоже погибла... — опустил голову Зденек. — Что ж... надо найти ее...»
Партизаны продолжали разгребать обломки и скоро вытащили тело Эсфири.
Лицо ее было мертвенно-бледным, глаза закрыты, но она еще дышала. Партизаны осторожно перенесли ее на траву. Каменная глыба, упавшая ей на ноги, раздробила правую берцовую кость, осколок пробил спину и застрял, по всей вероятности, в легких. Рану перевязали, но что делать с ногой, никто не знал.
Надо как можно скорее доставить ее в отряд! — сказал Яничек. — Может, Алина спасет ее...
А далеко до отряда?
— Километров десять-пятнадцать. Если сейчас же отправимся, к утру будем там.
А как быть с похоронами?
Пятнадцать человек останется здесь. Я пойду с остальными и понесу Эсфирь.
С ним согласились. Проводник остался помочь партизанам хоронить товарищей. Яничек с друзьями отправились в путь.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Весть о трагической гибели третьей роты потрясла партизан. За сутки отряд лишился трети всего личного состава. Бойцы погибли смертью храбрых, но все понимали, что гибель эта не была неизбежной. Она явилась следствием преступной деятельности Айгашева.
Я сам виноват, — с горечью признался Турханов. — Давно надо было отстранить его, а я все ждал, сомневался, хотел испытать его в бою. Вот к чему привела моя нерешительность!
Виноваты мы с начальником штаба, — покачал головой Комиссаров. — Если бы Айгашева арестовали сразу, как только он попытался узурпировать власть в отряде, ничего подобного не произошло бы.
Да, мы проявили беспечность, — согласился с ним Савандеев. — Что же теперь делать? Может быть, провести в отряде траурный митинг и осудить Айгашева?
Подождем Соколова. Может, он приведет его? — предположил полковник.
Где его найдешь? Небось ушел за сто километров, — махнул рукой замполит. — Однако давайте подождем...
Ожидания Турханова оправдались. В тот же день Соколов доставил в отряд связанного Айгашева. Лицо его, грязное, заросшее бородой, напоминало физиономию бандита, как ее рисуют карикатуристы. Он старался изобразить из себя несправедливо оскорбленного, обиженного, но ни у кого не вызвал сочувствия. Это разозлило Айгашева. Не зная о возвращении Турханова в отряд, он попытался командовать.