Герои на все времена
Шрифт:
И девушки, которые на него заглядывались, тоже не спрашивали. Ни его, ни маменек своих заботливых… хотя маменьки дочек одобряли. Ну чем не жених? Такой молодой — а уже доктор наук, со временем, глядишь, и ректором станет. И из себя видный, красивый. И особу свою не балует… Ну так мужчине и не положено, пусть балует жену, а уж она — его.
Но Рейф не собирался баловать жену, — потому что не собирался жениться, — а уж себя тем более. Не привык и не умел, да и не хотел. Баловство — это ведь тоже дармовщина. А Рейф даже улыбки чужой, им не заработанной, не принял бы — что уж говорить о чем-то более серьезном…
Только заработанное, только заслуженное…
Но разве он заслужил то, что с ним стряслось?
А разве такое и вообще можно заслужить?
Такое может только случиться.
Он ехал в столицу, чтобы прочесть доклад на конференции, — и был уверен,
Война Разделенных Княжеств оставила по себе жуткую память. Полыхала она из края в край, и, когда стало недоставать людей, в ход пошла магия. Заклятьями со всех сторон швырялись без счета, и давно известными, и только что разработанными. Но если в сосуд лить, не глядя, что попало, никому не ведомо, что за варево получится и уцелеет ли сосуд. А если схлестнется вместе такое множество чар…
На иных полях сражений даже лишайники до сих пор не растут — а ведь больше полутора веков минуло! Иные города до сих пор стоят пустешеньки — вот как их люди покинули, так и не селится там никто. Мелле повезло больше… или меньше — это как посмотреть. Угодить под Маятник — едва ли такое уж везение.
Боевые заклятья самой разной природы сцеплялись друг с другом, полимеризовались, образовывали кристаллические структуры, вырождались, эмульгировались — словом, никто не знает, что они вытворяли и как именно видоизменялись. Никто не знает, как именно из этой чудовищной мешанины получились Маятники, и покуда неизвестно толком, что происходит внутри них. Неизвестно, почему Маятники не просто возвращаются — за что они и получили свое название, — а еще и возвращаются нерегулярно. Зато известно, что происходит в городе, куда вернулся Маятник. Там не выживает никто.
Люди умирают, убивают, сходят с ума и… нет, лучше даже не вспоминать списки погибших городов и сухие пояснения из учебника, не представлять себе картинки, после которых еще долго снятся кошмары! Не здесь, не сейчас, не в Мелле, которая вот-вот станет такой же картинкой из учебника, такой же строчкой в списке, если ее не защитить!
Меллу можно только защищать — из раза в раз, пока Маятник возвращается. Бежать из Меллы бесполезно. Это не спасет никого. Действие Маятника дотянется до ее жителей и уроженцев где угодно, подобно тому как чума следует за беглецами из зачумленного города. В лучшем случае беженцев просто убьют со страху, узнав, кого приютили ненароком, в худшем — убить не успеют. Обычно, впрочем, успевают — сам Маятник хоть и невидим, зато приближение его очень даже заметно. Даже когда малая частица Маятника следует за одиноким беженцем, заметить ее приближение можно — если знать его приметы.
В каждом из городов, куда приходит Маятник, есть должность, именуемая Щит Города. И занимают ее не всегда по доброй воле — потому что маг, ставший Щитом, должен превзойти себя, но не допускать Маятник к городу. Во что бы то ни стало, чего бы это ни стоило. И потому в таких городах очень редко селятся маги — не всякому охота в мирное время подвергать свою жизнь опасности, да еще и торчать в городе безвылазно — ведь никогда нельзя знать, скоро ли в очередной раз Маятник припожалует. Обычно Щитом становится маг из местных уроженцев — а остальные обходят злополучный город десятой дорогой. А чтобы жизнь сотен, а то и тысяч людей не зависела от одного-единственного мага, власти по разнарядке отправляют в такие города дежурного мага, дублера — сроком на два года. Случится что с Щитом перед приходом Маятника — и быть дежурному дублеру Щитом на всю оставшуюся жизнь. Минули твои два года без происшествий — считай, повезло.
Рейфу дико, ошеломляюще не повезло.
Маг-дублер, профессор Энстре, уехал на столичную конференцию — да-да, на ту самую, куда направлялся и Рейф. Он считал, что может себе эту отлучку позволить — ведь Щит Меллы, мэтр Ронтар Оллави, пребывал в полном здравии. Ну что может случиться с человеком пятидесяти с небольшим лет, который к тому же ведет невыносимо правильный образ жизни?
От падения с лестницы здоровый образ жизни не спасает, а шею себе может свернуть даже и маг. Мэтр Оллави погиб через три дня после отъезда профессора. Мэр тут же разослал по окрестным городкам поисковые отряды — вдруг хоть какого-нибудь мага удастся отыскать и уговорить задержаться до возвращения мэтра Энстре. И разумеется, он отрядил за профессором гонца — догнать! вернуть! Догнать-то гонец профессора догнал, а вернуть не получилось.
Он опоздал навсегда.
Он погонял коня, зная, как мало у него времени — а времени было не просто мало, время закончилось. Оно остановилось здесь, в Мелле, оно прекратилось, и вместо него началось что-то совсем другое — но что именно, Рейф не понимал.
Не мог понять — потому что вместо заработанного получил непрошеное, и получил навсегда.
…Где-то в глубине дома чуть слышно скрипнула половица, и ее скрип разом прервал череду воспоминаний и горьких мыслей. Рейф вздохнул с облегчением: меньше всего ему хотелось предаваться пустопорожним раздумьям. Он вообще был не из породы любителей расчесывать болячки и растравлять раны: уж если в повседневной жизни и приключаются тяготы, их самих по себе с лихвой довольно, так и стоит ли мучить ими свое воображение? Стоит ли изо дня в день снова и снова переживать несбывшееся, терзать себя всевозможными «или» и «если», вновь и вновь дотрагиваться до лихорадочного «может быть» и воспаленного «хочу»? Стоит ли теребить прошлое, насильно воскрешая его? Ведь никому еще не принесла добра попытка поднять покойника из могилы. К чему поить кровью сердца свой вчерашний день, создавая монстра — незримого для остальных, но хищного и опасного, монстра, который не успокоится, пока не высосет жизнь из своего создателя досуха, до последней капли?
Есть люди, которые просто не могут, не умеют иначе. Рейф их всегда жалел, но несколько со стороны — как здоровый, отроду ничем не болевший человек жалеет больного или калеку: зная о его. страдании, но не понимая. На свой лад ему повезло: в бытность свою при тетушке Киске и тетушке Крыске он выматывался до полного изнеможения, и сил, чтобы еще и в мыслях своих потерзаться, ему попросту недоставало. А потом и вовсе сделалось не до терзаний. Силы появились — а вот времени не хватало. Если надо обдумать сложный хроматографический анализ многокомпонентного заклятья, раздумывать над своей горькой судьбиной и терзаться попросту некогда.
А сейчас нет у Рейфа ни сложных чар, ни многокомпонентных заклятий, у него и вообще ничего нет — и не будет, пока он не вступит в должность и не получит доступ к служебным бумагам покойного мэтра Ронтара Оллави: нет ничего глупее, чем заранее выращивать махровые развесистые гипотезы, не ознакомившись с предметом работы. Но мозг, привычный работать и тяготящийся бездельем, не желает знать никаких резонов — вот и размышляет о чем попало. 0 всплывает со дна души мутная тина — останки дня вчерашнего в обнимку с обломками надежд на будущее и обрывками опасений… а ну их совсем!
Чтобы покончить с дурацкими мыслями, требовалось вступить в должность и начать наконец работать — а чтобы вступить в должность, недоставало сущего пустяка. Если, конечно, жену можно назвать пустяком.
Рейф был холост.
Есть должности, на которые принимают только людей женатых. Пост Щита Города относился к их числу. И не по простому обыкновению, а по требованию закона. Будь он неладен.
Тех, кто принимал этот закон, понять можно. Мало ли для опытного сильного мага более соблазнительных занятий, чем быть Щитом? Да сколько угодно! Ухлопать свою жизнь, сиднем сидя на одном месте, не отлучаясь из города никогда и никуда: ни на ярмарку, ни на конференцию, ни давнего друга проведать… Щит Города может отлучиться разве что на похороны, причем собственные. А перспектива собственных похорон для Щита выглядит не такой уж и отдаленной. Опасное это дело — Маятник отводить. Не должность, а прямо-таки приговор судебный для преступника. Вот и попробуй найди на нее добровольца — ну или хотя бы того, кто не сбежит, распробовав, какова его служба на вкус. Вот и выходит по всему, что брать на эту службу надо женатых. Холостяжник — человек ненадежный, перекати-поле, ему удрать ничего не стоит… а вот женатому куда от семьи удирать? Весь он тут, и деваться некуда. И лучше, чтобы жена была из местных — тогда свой интерес у него будет, кровный. Себя не жалея, станет город собой заслонять — и не за страх, а за совесть.