Героический режим. Безбожие
Шрифт:
– Прощай, - шепнул я, одеваясь.
– Прощай.
Над горизонтом медленно поднималось солнце. Я поцеловал Топлюшу в губы. Она улыбнулась.
– Прощай, - сказала она.
– Я люблю тебя.
– И я люблю тебя, - ответил я.
– Я вернусь, вернусь.
– Я верю.
Я лгал, лгал самому себе и ей. На счёт возвращения. Или меня убьют, или я пройду эту чёртову игру. Но... так ли я уверен в том, что вернусь после этого домой? Что вообще произойдёт? Это был миг той сладкой лжи, когда и сам веришь в свои слова и знаешь, что произойдёт именно так, хотя этого никогда не случится.
– Вернусь, - повторил я и, улыбнувшись, ушёл.
Глава 31. 22, 10
Кажется, я начал привыкать к морским путешествиям. По крайней мере, на сей раз обошлось почти без тошноты. Впрочем, море в этот день было спокойным, а корабль торговцев плыл довольно быстро - двадцатимильное расстояние до материка мы преодолели за три часа или около того.
Моих сопартийцев видело пятеро из четырнадцати человек команды.
– Ублюдки, - зло прокомментировал один.
– Но серьёзные ублюдки, не связывался бы ты с ними.
– У вас были проблемы?
Один из очевидцев выматерился, а мой собеседник горько усмехнулся.
– Благодаря им мы сейчас на этом корабле. Из восемнадцати только семь и выжило. Двое сейчас на берегу, раненые. Они на нас уже на причале напали, забрали деньги и ушли. В деревню после этого им путь был закрыт.
– Что-то ты довольно спокойно об этом говоришь, - заметил я.
– Спокойно. А куда деваться? За этот сраный год это уже третий корабль, и с первого, взятого пиратами, ушли только двое. Хорошо, что середина лета была, а я охренеть как хорошо плаваю. Да и не далеко от берега было.
Такие дела. Впрочем, чего жалеть горстку пикселей? Владимир, кажется, серьёзно взялся за Павла. А я, чёрт возьми, беспокоился за Алексея.
Материк выглядел удручающе. Длинные серые песчаные пляжи, за которыми где-то вдали виднелась зелень. На пляжах частенько виднелись груды дохлой рыбы, выброшенной из воды, дважды я увидел разбитые штормом остовы кораблей, с которых сняли всё, что можно было утащить. На мой вопрос, почему мы идём вдоль берега, рулевой объяснил, что их гавань надёжно защищена рифами, и это единственная дорога.
– Потому-то тут и стоит город, - гордо добавил он.
Место, где корабль встал на прикол, капитан торговцев, ушлый тип с близко посаженными глазами, гордо тоже именовал городом и никак не иначе. "Единственным на этом сраном краю мира, слышишь?". Нормально во всем городе выглядел только причал, кормивший его. В остальном его состояние было куда хуже, чем у деревень, где мне удалось побывать. Старый, заваливающийся частокол, узкие, размокшие от дождя, улочки, потемневшие от времени халупы. Центральная площадь представляла собой одну большую грязную лужу. Худые озлобленные люди угрюмо провожали меня взглядами, дети барахтались в грязи с собаками, у края площади стояло с полдюжины попрошаек - первых, видимых мной тут. Как бы хреново не обстояли дела на дальних островах, здесь всё было куда хуже.
Спустившись с причала, я скользнул в грязи и чуть не упал. Кто-то в порту захихикал. Достаточно тихо. Впрочем, и сам порт, как мне кажется, знавал лучшие времена -
– Дерьмовые времена, - бубнил капитан торговцев, увязавшийся за мной. Его люди остались разгружать трюм.
– Неурожай, как будто у нас тут когда-то был урожай, рыба дохнет. Дождь... тьфу, мать твою, осточертел уже. У тебя ничего на продажу нет?
Я удивлённо скосил на него глаз.
– Нет.
– А. И денег нет? У вас, северных, с этим совсем же плохо дело обстоит, а? Натуральное хозяйство.
– Он подмигнул.
– Рыба в обмен на одежду.
Я почувствовал лёгкое раздражение. Какая-то, мать его, деревенщина приняла меня за простачка из глубинки. Не думал, что меня когда-нибудь сможет такое разозлить, но... слишком уж нервным я стал в последнее время.
– Я не северянин.
– А... ну, как знаешь. Дело-то такое... Слышал я, что команду Огрема вырезали. И это твои друганы были, да?
– Были.
– Вы разругались или что-то вроде того?
– Что-то вроде того. А тебе какая забота?
– Ну, времена неспокойные настали...
– Я отказываюсь, - сухо сказал я.
– Ну что, денег что ли лишних не надо?
– Надо. Но не путём такой большой потери времени.
– А я тебе выпивку поставлю...
– Сказал же, что не нужна меня такая работа, - резко произнёс я, заглядывая в глаза капитана своим целым глазом, надеясь, что куда более устрашающе подействует повязка на правом. Но тот, видимо, увечий не боялся, а уж упёртым был, как козёл. Даже не отстал, и уж точно не заткнулся.
– Три медяка в день!
– провозгласил он таким голосом, будто предлагал мне золотые горы.
– Три медяка, представь! Это ж серебряный в четыре дня! А я тебе выпивку поставлю. И еда в плавании бесплатная.
– Знаешь что?
– Что?
– Иди-ка ты в жопу, жмот.
– Жмот?
– торговец делано задохнулся в приступе ярости.
– Это ж такие деньжищи! Ну, хорошо. Четыре, а? А я тебе выпивку поставлю.
– Выпивку поставь, - кивнул я.
Мы зашли в трактир. Воняло здесь едва ли меньше, чем у причалов, а контингент был, кажется, в разы хуже. Это вам не деревенские трактиры, где собираются местные да редкие путешественники. Здесь посетителей собралось куда больше, несмотря на плачевное состояние порта, и все они были гораздо хуже деревенских. Моряки, тощие местные выпивохи, лица явно промышляющие не законными делами. Нищие и шлюхи. Почти все шлюхи с синяками на лицах, все пьяны, у трёх или четырёх герпес или что-то ещё хуже. Впрочем, и многие посетители мужского пола не избежали этой участи.
Чёрт, даже я со своей болезненной худобой и рваной одежде выглядел лучше, чем они. Хотя, возможно, это самообман.
Я протиснулся сквозь столики к стойке, торгаш преследовал меня по пятам. Хозяин таверны сочувствующе глянул на меня единственным левым глазом. Однако, увидев моего спутника, презрительно скривился.
– Лучшего пива, мне и моему другу, - сказал торгаш, подмигивая трактирщику.
– Не стоило бы, парень, тебе называться его другом, - презрительно произнёс тот, наливая из бочки пива.