Геймер. Тетралогия
Шрифт:
Ал услышал добродушный голос Таранаги, или Токугавы, и, подняв голову, увидел, что то же самое делает и Хиромацу, – им предлагали подойти ближе к помосту. Ал осмотрелся. Комната была совершенно пустой и не такой огромной, как это было описано у Клавелла.
А действительно, с какой стати Таранаге, или Токугаве, если Ал все же каким-то образом угодил не в книгу, а в древнюю Японию, принимать своего старого друга и неизвестного никому чужака в большом зале? Главный даймё страны не производил впечатления человека, любящего пускать пыль в глаза.
У дверей, и у помоста дежурили самураи. Тем не менее, обменявшись парой фраз с господином, Хиромацу подобрал свои мечи и направился с ними к помосту, на свое обычное место.
Ал приметил около помоста даймё согбенную фигуру монаха, определив в нем переводчика, и, как только ему было разрешено говорить, потребовал, чтобы тот передал даймё, что Англия и Португалия находятся в состоянии войны и поэтому Ал просит дать другого переводчика, так как считает, что отец Алвито будет неверно переводить его слова, намеренно искажая смысл.
Ал прекрасно помнил, как эта встреча проходила у Клавелла, и придумал свой вариант развития событий.
Он был вежлив, держался почтительно. Старался, по мере возможности, отвечать на вопросы хозяина Эдо.
Ал помнил, что в результате беседы Таранага должен был отправить его в тюрьму, Блэкторн там научился нескольким словам. Опыт был, нет слов, насколько полезным, но Ал не собирался повторять его.
Поэтому, заняв даймё описанием картины мира и разных стран, он добился того, что тот согласился оставить его и Уильяма Адамса в замке. С тем чтобы они могли нарисовать ему подробнейшие карты, с нанесением на них политических границ различных стран, а также отвечали на интересующие даймё вопросы.
И правда, зачем посылать полезного человека в тюрьму? По книге, Таранага сделал это, надеясь, что там Блэкторн будет в большей безопасности, нежели в замке. Он приставил к нему своих шпионов, которые должны были день и ночь охранять кормчего, притворяясь ждущими казни преступниками.
Реальный хозяин Эдо не собирался совершать подобной глупости. По стране ходил сифилис, завезенный португальцами. Подцепить который в тюрьме было плевым делом. Кроме этого, скудность тюремного питания, спертый воздух, до крайности стесненные условия, в которых люди поглощали пищу, тут же испражняясь под себя и блюя. Вши и блохи…
Нет, он не мог так рисковать здоровьем и жизнью человека, который в самое ближайшее время мог стать полезным ему. Что же касается обучения японскому языку, то в распоряжении даймё были не только переводчики-португальцы, которых недолюбливали оба варвара. Многие новообращенные японцы учились в семинариях и знали английский, португальский и латынь. Поэтому первые уроки японского Ал и Уильям получили в цивильных условиях, чередуя занятия языком с вкусной едой и занятиями любовью с фрейлинами двора.
Глава 12
Истории могут быть хорошими и плохими, поучительными и скабрезными. Самурай не боится слушать различные истории, но он не должен в них попадать.
Внутренний садик замка, куда самураи привели Блэкторна и Александра, представлял собой миниатюрный мир, с чистыми реками, островами, горами и равнинами. Посреди небольшого озера в форме слезы на деревянном помосте располагалась ухоженная хижина. В хижине горели фонарики, свет которых проникал сквозь полупрозрачные седзи, отчего домик казался, почти хрустальным.
Для освещения в то время употребляли масляные светильники и восковые свечи, но господин Токугава не любил, и это знали все в замке, открытого огня, предпочитая, чтобы его неровный свет приглушался стенками фонаря, которые можно было сделать матовыми или цветными.
Ал разглядел в глубине домика силуэт высокого, чинно сидящего мужчины и узнал в нем даймё. Рядом с ним хлопотали две женщины. Одна грузная и маленькая, а другая тоненькая и с высокой, по последней моде, прической, из которой торчали шпильки.
Ал замедлил шаг, любуясь театром теней.
Садик явно просматривался со всех сторон охраной так, что на расстоянии полета стрелы мышь не сумела бы протиснуться в эти райские кущи. Но вот для мушкета или кремневого ружья тень даймё на седзи рисовой бумаги была мишенью – лучше не придумаешь. Хотя откуда во дворце такое оружие? Всех проверяют, шмонают, только что в задницу не заглядывают.
Около мостика, ведущего к хижине, сидели на пятках два самурая. Застывшие, с обнаженными мечами на коленях и фанатичными взглядами, они ни в какое сравнение не шли с нашими солдатушками. Те – непременно трепались бы, без умолку травя байки и смоля папироски.
Ал и Уильям Адамс прошли по мосту, где Ал сразу же опустился на колени перед Токугавой, а Адамс сел в позе лотоса, с устремленным черт знает на что взглядом и улыбкой идиота.
Услышав голос Токугавы Иэясу, Ал несмело поднял голову и сразу же столкнулся с устремленными на него глазами сидящей рядом с даймё красавицы. Голубое кимоно с серебряными лотосами и журавлями необыкновенно шло прекрасной переводчице, чья хрупкая красота благодаря небесно-голубому свету казалась еще прозрачнее и тоньше. Неземная, волшебная, удивительная – Ал не мог подобрать эпитетов, при помощи которых можно было передать красоту Марико-сан.
Его Марико, той самой, к которой он шел долгие годы или века. Тода Марико – женщина-звезда, женщина, предназначенная для него точно так же, как он для нее.
Ал потупился, опасаясь выдать себя слишком откровенным взглядом и пряча свое вдруг расцветшее чувство дальше и глубже в сердце. Игра, затеянная им с Токугавой Иэясу, еще не была выиграна. Даймё то шел навстречу, то отгораживался непрошибаемой стеной недоверия.
Да, после первой аудиенции в замке Ал чуть не умер, осознав, что перед ним не привычный по книге Таранага из рода Миновару, а настоящий, подлинный Токугава Иэясу, о котором он совершенно ничего не знал.