Геймер. Тетралогия
Шрифт:
— Юкки? — Минору сделал шаг в сторону супруги, все еще опасаясь ловушки и на всякий случай загораживая собой мать.
— Ну конечно Юкки, а наш сын? Где Ичиро? И кто, ради всего святого, теперь я? — Она прижалась к Минору, в то время как сообразительная Фудзико кликнула, чтобы принесли зеркало.
— Айко! Знаешь, у меня была идея отыскать такое же миниатюрное тело, один раз даже почти что… — Она закусила губу. — Видел бы ты меня в Харе. Как же я ждала тебя тогда, все представляла, как ты ворвешься в замок и освободишь меня…
— Ты была в Харе? — ужаснулся Минору.
— Я просто искала тело недалеко от тебя или Арекусу и оказалась в Харе, ведь Хара действительно была в каких-нибудь ста кен [89]от твоего лагеря. Вот там и сидела. — Она хлюпнула изящным носиком, уткнувшись лицом в плечо мужа.
— Ты видела мою сестру? Ты видела Марико?
— Только вначале. Дело в том… — Юкки собралась с силами и, бросив для смелости еще один взгляд на свое отражение в зеркале, выпалила: — Я нечаянно влетела в тело беременной жены Амакуса Сиро. И он… только ты не подумай, он не прикасался ко мне… доктор запретил им переплетать ноги, да и не до того было. Так что я не изменяла тебе. Ни разу, ни с кем, ни в каком теле не изменяла! Я только ждала, когда ты придешь, и надеялась, что ты позволишь мне родить этого ребенка, чтобы потом жить с тобой и нашим сыном. С нашей семьей!
Глава 24
Любимый враг
Одним и тем же жестом — хлопком ладонь о ладонь — можно выразить совершенно разные чувства. Хлопком я подзываю слугу, хлопаю с досады, сделав неверный ход в шашках, и пред алтарем тоже уместен хлопок в ладоши.
Грозившая покончить с собой со дня, когда великий Токугава-но Иэясу отдал приказ ей и сестре стать наложницами золотоволосого варвара, Фудзико умерла вскоре после неудачного покушения на ее жизнь. Умерла тихо, в окружении родных и близких. Руководя отправкой последних христиан в Китай и готовя корабль для собственной семьи, Ал не успел попрощаться с супругой, иначе она не умерла бы, как говаривал Минору. Она ни за что не умерла бы, прикажи ей это отец. Такова была преданность этой поистине невероятной женщины.
Сразу же после обряда сожжения Ал, его сын Минору с семьей, Умино и Гендзико с целым выводком детишек, охранниками и няньками двинулись в путь, который лежал по землям, по которым совсем недавно прошла гражданская война. Несколько сотен самураев сопровождали их, неся сокровищницы, оружие и все, что могло пригодиться опальному семейству на чужбине. Корабли ждали в порту Нагасаки, городе, в котором после недавних событий Минору числился чем-то вроде героя и личного друга местного даймё, оттого перед его семьей и были пока что открыты дороги в подвластных нагасакскому даймё ханах.
Они уже прошли через несколько деревень, сознательно беря круто в сторону от недавнего места казни. Как можно сжечь тридцать семь тысяч человек, не пользуясь при этом бензином? Очень просто — развезти по крестьянским домам по несколько трупов на каждый с категорическим приказом «избавиться от тел». Не погребальную же церемонию им устраивать. Не хотите жечь, зарывайте как собак у дороги, главное, чтобы не гнили и не распространяли заразу. Но это только 37 тысяч казненных, а ведь сколько еще было оставлено близ Хары? Согласно материалам истории, только в последнем бою с тринадцатого по пятнадцатое апреля пали 10 тысяч воинов сегуната. Япония — маленькая страна, но только войны в ней ох уж жестокие да кровопролитные, только жертвы жадным богам, сколько их ни есть, обильные. Впрочем, согласно той же истории, двести лет после восстания на Симабара по всей Японии больше не будет кровопролитий, то есть таких кровопролитий. Людишки-то, известное дело, не устанут друг дружку уничтожать, кто зарежет бедолагу путника на дороге, кто по пьяному делу порешит собутыльников в трактире, кто из ревности… будут и вылазки одного даймё на территорию другого, но все эти случаи будут насчитывать в самом пиковом случае десятки смертей. Такого уже больше не будет, а значит, можно радоваться. Отчего же Алу необходимо покидать эту страну, когда в ней с Божьей помощью только восстановились мир и порядок? Покидать страну, в которой прошла большая часть его жизни, где он находил и терял друзей, ждал рождения детей и снова терял их…
Прр… что такое? Отчего встали?
Ал протер глаза, должно быть, он заснул прямо в седле, дело для путника обыкновенное, когда вокруг полно надежной стражи. Но все же что случилось? Ах, вот уже бежит со всех ног новый оруженосец, как его бишь… после Субаро, к которому Ал прикипел душой, точно тот был ему сыном или племянником, все новые казались просто деревенскими дурнями, так что Ал даже не успевал запомнить их имена. Да и не задерживались у него чертовы мальчишки, день-два, а потом Ал отсылал их в войско или дальше учиться, сетуя старине Утомо, что не может-де найти оруженосца под стать Субаро. А этот, как его, черт? Йю вовсе не дурень. Вот и сейчас уже сбегал разузнать, в чем загвоздка, и теперь спешит с докладом. Хороший парень.
— У переправы расположился огромный отряд, сотник Утомо-сан хочет послать к ним, выяснить, кто и зачем торчит посреди дороги. Минору-сан говорит, что сам пойдет, его нобори в этих местах даже крестьяне знают. — Мальчик с облегчением выдохнул.
— Хорошо, иди туда, выясни, что к чему, и сразу ко мне.
— Понял! — Йю бросился вперед, расталкивая стоящих вокруг паланкинов стражников.
— Вы не думаете, что это могут быть христиане? — С нарочитым безразличием поинтересовалась идущая рядом со своим паланкином Гендзико. Устала, должно быть, сидеть на месте, вот и решила прогуляться. Не ко времени, конечно. Что там еще за люди встали лагерем, как бы до боя не дошло…
— Вряд ли… — Ал зевнул. — Чтобы так много и в открытую.
— А может, это люди сегуната ищут вас, отец? — По высокому лбу дочери пролегла глубокая королевская морщина, точно след от невидимого венца. Воспользовавшись паузой, Анда вытащила из паланкина бормочущую со сна четырехлетнюю дочку Гендзико, уговаривая ее пописать.
— Ну да… столько тут ездил и ничего, а тут вдруг… разве что наш сегун прознал, что мы уезжаем со всеми нашими деньгами, и не пожелал расставаться, мм…
— Все бы вам шутить. — Гендзико зябко повела плечами.
В этот момент впереди произошло какое-то шевеление, и перед Алом возник Минору.
— Они говорят, что будут разговаривать с вами. Они знают, что вы здесь, заранее знали и, я думаю, ждали. Хотя мы и не успели ничего сказать. Я вообще надеялся назвать только свое имя, чтобы не привлекать внимания. — Минору покраснел от смущения.
— Ничего, ничего. Поговорить — это можно. Что мне терять? — Ал приосанился, почему-то думая, как отреагировала бы на подобное заявление Фудзико. Наверняка бы встревожилась.
— Может, не стоит идти? Мы могли бы принять бой… — Минору опустил голову.
— Не могли бы. Нас несколько сотен, а их, я полагаю, больше тысячи. К тому же у нас на руках женщины и дети. Нет уж, раз требуют только меня, пойду, а вот если я не вернусь, тогда принимай уже собственное решение. — Ал вздохнул.
«Ну надо же — враги объявились. Не отпускает Япония, мать ее, не желает выпускать из рук белобрысого самурая, уж слишком диковинная игрушка…»
— На вашем месте, отец, я бы не был так беспечен. — За спиною Ала возник зять Умино. — Мы вполне можем развернуться и постараться уйти.