Гезат
Шрифт:
Я сажусь в тени бука, чтобы отдохнуть и дать коню пощипать сочной травы. Возле места стоянки у него будет тысячи три конкурентов. К тому времени, когда мы вернемся, всю хорошую уже подчистят. Буцефал скубет жадно и так громко, будто распарывает куски плотной материи. Благословенные здесь места: и климат хороший, и земля щедрая и красивая. Поэтому за нее будут постоянно воевать, поливать кровью, чтобы стала еще плодороднее.
Отдохнув, еду дальше по узкой и извилистой звериной тропе. Она выводит меня к большому лугу, на котором пасется стадо серн, голов двадцать. Это самки с недавно рожденными детенышами и самцы-двухлетки. Взрослых самцов — моя основная добыча — не увидел. Одна самка стояла на стреме, а все остальные, за исключением детенышей, быстро щипали траву. Ветер был почти на меня, поэтому
Прикрепив добычу позади седла, поскакал по звериной тропе, идущей вниз по склону под углом к дороге, по которой двигалась армия, чтобы выехать поближе к месту ночевки. Тропа оказалась замысловатой. Вскоре она наткнулась на скалу и полезла вверх по склону. Я думал, обогнет препятствие и вернется к предыдущему направлению, но не тут-то было. И свернуть с нее не было желания, потому что по обеим сторонам густой лес. Был бы пешим, ломанулся бы напрямую, а на коне такой маневр мог закончиться печально, в том числе и для всадника.
Голоса услышал задолго до того, как добрался до дороги. Несколько мужчин обменивались радостными репликами. О чем говорили, разобрать не мог из-за большого расстояния, но вроде бы общались на неизвестном мне языке. Двигались в мою сторону, то есть теоретически могли чуть дальше спуститься к месту ночевки нашей армии, так что это, скорее всего, воины из какого-нибудь некельтского племени, присоединившегося к эдуям, а может, и нет. На всякий случай, заметив, что впереди звериная тропинка выходит к дороге, я спрятал коня в кустах и прошелся. В этом месте дорога делала крутой поворот, огибая скалистый выступ и затем уходя влево и вверх по склону. Я замаскировался в кустах напротив выступа, приготовив на всякий случай лук и стрелы.
Голоса становились все громче, и вскоре к выступу приблизился отряд из двадцати трех всадников, которые вели восемнадцать пленников, женщин и подростков. У каждого пленника руки были связаны за спиной, а на шее петля с поводом, конец которого держал всадник, хозяин добычи. На крупах лошадей были закреплены большие узлы с трофеями. Выглядели и снаряжены всадники были не так, как эдуи. Почти все были кареглазыми брюнетами с узким лицом и смугловатой кожей, из-за чего походили на иллирийцев. Вооружены римскими гладиусами или топорами. Копей нет ни у кого. Может быть, не взяли на эту вылазку за ненадобностью. Конические шлемы закинуты за спину. Видел такие и у эдуев, но редко. Сильнее отличались щиты. У эдуев они среднего размера, овальные из дерева или круглые из кожи. С такими удобно сражаться верхом. У проезжавших мимо меня щиты были большие прямоугольные, напоминающие римские, с которыми удобнее биться в пешем строю, как предпочитают гельветы, и украшены не так избыточно, как принято у кельтов. К тому же, и это главное, союзники эдуев могли, конечно, грабануть местных жителей, но не стали бы брать их в плен. Значит, это гельветы. Наверное, нашли и обобрали деревеньку в горах. Беспечность, с которой ехали, говорила о том, что не догадываются, что армия эдуев рядом.
Я собирался дождаться, когда этот отряд проедет мимо, после чего вернуться к эдуйской армии тем же путем, каким попал сюда, потому что кратчайший, как это часто бывает, оказался не самым безопасным. Всадники, неспешно миновав мое укрытие, поворачивали за выступ и исчезали из поля зрения, слышались только веселые голоса. Причина радоваться была: не зря съездили, какую-никакую добычу захватили. Последние два всадника, между которыми шагал на поводу прихрамывавший на левую ногу, белобрысый подросток лет одиннадцати-двенадцати, отставали, что сперва вызвало у меня раздражение. Чем скорее проедут, тем раньше свалю отсюда. Оба всадника были молоды и похожи. Может быть, братья. Ехали молча. Передний, выглядевший старше, время от времени дергал повод, подгоняя подростка. Тот делал пару быстрых шагов, после чего начинал хромать сильнее. Когда они поравнялись со мной, скакавшие впереди уже скрылись за скалистым выступом. Если я не вижу воинов за поворотом, значит, и они меня и тех, кто рядом со мной.
Я медленно и тихо встал. Скакавший сзади был метрах в пяти от меня. Мои пальцы натянули тугую тетиву примерно наполовину, чтобы не громко шлепнула по наручу. Энергии тетивы, переданной стреле, хватило на пробитие костей в том месте, где череп соединяется с шейными позвонками. Влезла примерно наполовину. Если попасть точно, смерть наступает мгновенно. Судя по тому, что всадник начал молча клониться вперед, я не сплоховал. В переднего выстрелил, натянув тетиву до уха. Вторая стрела влезла по самое оперение. На это раз был не очень точен, потому что всадник тихо вскрикнул и начал поворачиваться. На этом движении сознание, а может, и жизнь покинули его, мешком свалился на землю. Увидев это, подросток остановился. Задний конь, к шее которого припал мертвый всадник, приблизился к пленнику и тоже встал. Передний прошел вперед несколько метров, после чего понял, наверное, что свободен, и свернул к обочине, начал щипать траву.
Убедившись, что остальные гельветы ничего не услышали и не увидели, я вышел из засады. Подросток смотрел на меня, приоткрыв от удивления рот, как на лесного бога.
— Как тебя зовут? — спросил я, развязывая веревку, на которой вели подростка.
— Гленн (Долина) — ответил он.
Лучшего имени для жителя гор не придумаешь.
— Садись на лошадь, — показал я на переднюю, — и возвращайся в свою деревню к папе и маме.
— Некуда мне возвращаться. Сожгли они нашу деревню и всю мою семью убили, — нейтральным тоном, будто речь шла о чужих людях, рассказал подросток.
Наверное, бессознательно блокировал эмоции, чтобы не сойти с ума от горя. В одиночку он здесь не выживет. Не чужие, так свои продадут в рабство. А мне слуга не помешает, привык к ним.
— Можешь поехать со мной, — предложил я.
— А ты кто? — поинтересовался Гленн.
— Гезат. Сейчас воюю в армии Думнорикса, — рассказал я, снимая с переднего гельвета оружие и доспехи.
— Я слышал про Думнорикса! Он великий воин! Я поеду с тобой! — радостно воскликнул подросток.
— Не кричи, — потребовал я. — Садись на коня и жди.
Я оттащил обобранный труп в кусты, после чего занялся вторым убитым. На коне довез его до кустов, после чего забрал все ценное, а тело оставил рядом с первым. Если гельветы кинуться искать их, найдут не сразу. Чем больше форы у нас будет, тем меньше шансов, что нас догонят.
Нагрузив на второго коня трофеи, повел его по звериной тропинке к тому месту, где поджидал Буцефал. Там пересел на своего жеребца, а захваченного повел на поводу. Гленн ехал за мной, постоянно задавая вопросы о Думнориксе и его армии. Я отвечал так, чтобы откорректировать в правильную сторону его оценку эдуйского вождя, из-за которого и погибла семья мальчика, но не перегибал. В возрасте Гленна выдуманное кажется намного реальнее того, что видит и слышит.
Костер почти догорел, лишь в середине еще пляшут золотисто-красные язычки. Их отблески скользят по лицам воинов, сидящих возле него. Кроме меня, еще пять человек — мой, так сказать, ближний круг. Кажется, что воздух возле нас стал гуще, пропитавшись запахом вареного мяса и вина: возле каждого, у кого в глиняной тарелке, у кого на пучке травы, лежат куски серны, и стоят чаши, глиняные или бронзовые, наполненные красным вином не самого лучшего качества, но забористым, какое любят кельты. На ночь эдуйская армия встала неподалеку от римских легионов, маркитанты которой сочли за честь втюхать союзникам втридорога вино и другие продукты. Я обменял кожаные доспехи, ремни и сапоги убитых гельветов на бурдюк вместимостью литров восемь, наполненный по завязку. Их оружие и лошадей придержу на следующие дни. Не последний раз, чай, пируем!