Гибель Царьграда
Шрифт:
Получив, таким образом, все необходимые ему сведения, Марза начал действовать. На следующее утро в дом юной гречанки была доставлена корзина с еще теплым хлебом, свежайшими колбасами, сырами, сушеными фруктами и хорошим итальянским вином в запечатанном кувшине. Точно такая же корзинка была прислана и на другой, и на третий день, правда, на это раз в ней лежала собственноручно написанная купцом записка, в которой он указывал свое имя, звание и «покорнейше просил разрешения самолично засвидетельствовать свое почтение двум благороднейшим дамам». Разрешение было получено, и не прошло недели, как купец стал желанным гостем в их доме. Чтобы еще сильнее завоевать симпатии
Результат превзошел все ожидания: в тот день, когда старая женщина почувствовала себя несколько лучше, Ирина в порыве благодарности – о, эта всесокрушающая непосредственность юности! – бросилась купцу на шею. Марза, помнится, едва сдержался, чтобы в ответ не сжать девушку в крепких и совсем не дружеских объятиях истосковавшегося по женской ласке вдовца…
Купец все рассчитал правильно: больная мать, безденежье и неясное будущее в полупустом, постепенно угасающем городе не оставляли ей никаких шансов к сопротивлению. Когда он сделал ей предложение, бедняжка не смогла ответить отказом, тем более, что и мать ее, прослезившись, тут же дала свое благословение на брак.
Вскоре они обвенчались, по настоянию Марза в том же самом соборе, где купец впервые увидел ее….
5
Боль в сломанной ноге не обманула: весь последующий день и всю ночь на Понтийском море бушевал шторм. И лишь спустя еще трое суток, погожим майским утром в трапезундский порт пришел долгожданный корабль из Таны с грузом соленого лосося и икры. А вскоре и сам капитан – невысокий, эмоциональный итальянец лет тридцати с небольшим, явился к консулу с докладом.
Главную новость, что помимо рыбы в трюме его корабля находятся еще двадцать пленных турок, среди которых шестеро янычар, капитан выпалил чуть ли не с порога. Марза как раз завтракал, но, услышав такие новости, тут же позабыл о своей трапезе, и рука его с ложечкой, полной обожаемого им местного творога, застыла на полпути к уже открытому рту.
А возбужденный капитан тем временем продолжал, брызгая слюной:
– Синьор, вчера мы наткнулись на сильно потрепанный бурей турецкий корабль. Я принял решение атаковать! Команда сразу же сдалась, а янычары (их было человек сто, не меньше!) попытались сопротивляться. Синьор, они дрались как черти из преисподней, ранив двадцать и убив четырнадцать моих людей! – последние слова капитан почти прокричал, гневно сверкая черными, как маслины, глазами. – Если бы не арбалеты и кулеврины, нам бы пришлось туго. Янычары дрогнули лишь после того, как мы перестреляли большую их часть. Оставшиеся шестеро сложили оружие… Мои солдаты хотели тут же их вздернуть, но я решил повременить с казнью до прибытия в порт. Повесить ведь никогда не поздно. К тому же их командир неплохо говорит по-нашему. На допросе он рассказал, куда направлялось их судно… Я подумал, что это будет вам интересно, синьор, и сразу же поспешил к вам с докладом…
– И куда же они направлялись? – быстро спросил купец, тыльной стороной ладони вытирая испачканные творогом губы.
– Для усиления блокады Константинополя, синьор. Их было…
– А судно? Что вы сделали с судном? – нетерпеливо перебил купец, сразу вспомнив неласковые глаза посланника Венецианской республики и его вкрадчивый, дающий инструкции голос: «С турками по возможности ни в какие конфликты не вступать, не провоцировать, но и слабости своей тоже не показывать…»
– Пустили на дно, синьор. Так оно, я думаю, спокойнее.
«Так оно действительно
По правде говоря, у Марза, как и других колонистов, узнавших о Босфорской трагедии и страшной участи команды потопленного судна – матросов казнили, а капитана посадили на кол, – давно чесались руки поквитаться с погаными, но так, чтобы одновременно не провоцировать. И не провоцировали: плавали через Босфор все также гордо и независимо, но немалую пошлину турецким мытарям после того случая все-таки платили. Скрипели зубами, но платили, ибо грозен был вид двух османских крепостей по обеим сторонам пролива…
А тут такой случай отомстить. И концы, как говорится, в воду…
– Правильно, капитан, – удовлетворенно кивнул купец и тут же добавил. – Я хочу видеть янычар. Всех шестерых.
Пока ждали пленников, Марза пригласил капитана позавтракать вместе с ним, и даже распорядился, чтобы гостю принесли что-нибудь посущественнее творога, но сам уже не притронулся к еде, охваченный странным волнением, словно это, в общем-то, заурядное происшествие имело какое-то отношение к его личному несчастью…
Наконец ввели скованных одной цепью янычар. Первое, на что обратил внимание купец, были их лица: все в синяках и кровоподтеках.
– Мои рогацци чуток погорячились, – словно угадав его мысли, весело отозвался капитан, и прежде чем отправить в рот очередную порцию смоченных лимонным соком говяжьих лепестков добавил: – Пустяки, синьор. Пускай еще спасибо скажут, что сразу же не повесили…
Все пленники были одеты в суживающиеся у щиколоток шаровары красного цвета и когда-то белые, а теперь потемневшие от крови и пота рубахи, плотно облегающие их крепкие тела. На некоторых, правда, были еще зеленые кафтаны, или, вернее, то, что от них осталось после солдатских рук. Бритые наголо, безбородые, но с усами, примерно одного роста и возраста – купец дал бы самому старшему не больше двадцати лет – пленники показались ему братьями. В глазах – плохо скрываемая тревога, но не страх. «Не страх, – отметил про себя Марза. – Такие больше боятся неизвестности, чем смерти».
Янычары!
Джорджио знал, что готовят их из христианских мальчиков, насильно оторванных от родительского дома и увезенных в самое сердце империи османов, где их заставляют забыть свою веру, семью и родину, закаляют физически и воспитывают в духе преданности магометанству и султану. Верные псы последнего, готовые умереть по первому его слову.
Прищурившись, купец смотрел на юношей, еще не зная, что с ними делать. Судьба остальных пленников, запертых сейчас в пропахшем рыбой и тухлой водой трюме, его нисколько не волновала. Путь этих несчастных был уже предопределен: невольничий рынок, галеры, рвущие тело удары бичей и скорая смерть от переутомления. Им просто не повезло, как могло бы не повезти и захватившему их капитану и его команде, как могло не повезти и самому купцу… Правда, у Марза хватило бы денег выкупить себя на свободу. Что касается стоящих перед ним янычар, то что-то мешало купцу поступить с ними обычным порядком. Какое-то нутряное чувство подсказывало Марза, что они еще могут ему пригодиться…