Гибельные боги
Шрифт:
Однако смех его вдруг резко прервался. Шутки шутками, а странность вчерашнего бесовского видения, причин которого он, сколько не искал, не находил, теперь хоть в какой-то мере прояснилась. Но Винченцо не верил в возможность совращения человека в область дьявольскую без его добровольного согласия, сам же он, не имея нужды ни в самоутверждении, ни в мести, не желая ни денег, ни запретных утех, не нуждался и в силах, дающих все это.
Он не соглашался принимать никаких дьявольских даров. Душа дороже. И, собственно, почему это милейший дядюшка не передал свои дивные сатанинские дары крестнице? Это тоже духовное родство. Что ему за разница? Ее не надо было разыскивать по окраинам Рима, но он почему-то ждал его, Винченцо Джустиниани, ненавистного и проклинаемого, чтобы вручить ему, против его воли, таинственные силы тьмы. Нет уж, милый дядюшка, спасибо. Взрослением и школой жизни Винченцо и вправду ему обязан, но свои бесовские таланты забери, дражайший родич, с собой в могилу.
Тут Винченцо, однако, и вовсе помрачнел и насупился. Минувшая неделя проступила новой гранью. Почему все эти люди так странно смотрели на него? Почему Массерано спросил, застал ли он Джанпаоло в живых? Почему Гизелла Поланти столь настойчиво приглашала его к себе ещё со дня похорон? А неожиданная встреча на кладбище с Марией Леркари? Что она там делала? Она вдова, но муж её похоронен не в Риме, а в Неаполе. Винченцо был еще мальчишкой, когда тот умер, и он помнил, как обсуждали распоряжение покойного о семейном склепе. Между тем старая ведьма тоже настоятельно приглашала его к Поланти, прося не забыть о ее вечере. Зачем? Почему донна Гизелла так упрямо и неотступно домогалась, чтобы он сел за этот чёртов стол? Почему вновь и вновь затевала нудные разговоры о магии?
Полно. Не мерещится ли ему то, чего нет? Жизнь Джанпаоло оборвалась безвременно, и умирал бедняга в адских муках. Но это, как назло, подтверждало слова Нардолини. Это святые умирают, засыпая. Дьявол — лжец, отец лжи и человекоубийца искони. Он может только одурачить и убить, и весьма мало заботится о комфорте своих подопечных. Но он-то, Винченцо, тут причём? Что ему за дело до глупых и грешных увлечений и весьма опасных игр с дьяволом всех этих пустых людей? Какая ему разница, что произойдет 19 мая в доме Батистини в 10.40 в новолуние?
В коридоре прошуршали чьи-то шаги. Это был не Луиджи, шаги камердинера Винченцо уже знал. На пороге библиотеки появилась Джованна. Глаза ее из-за окружавшей их тени казались огромными и больными, волосы не были убраны, лишь небрежно заплетены в косу. Она хотела что-то сказать ему, но, увидев его насупленное лицо, остановилась. Он быстро встал, указал ей на кресло и тут же сказал:
— У меня возникли новые вопросы. — Она болезненно искривилась, но он, поднявшись и расхаживая по книгохранилищу, отрывисто спросил, — мой дядя, ваш крестный, никогда не удивлял вас чем-либо странным? Соберитесь, это важно, — голос его был резок.
Джованна видела, что он взволнован, и растерялась. Она боялась, что он снова заговорит о Рокальмуто, но столь странный вопрос подлинно удивил. Джустиниани заметил ее оторопь и уточнил:
— Вы замечали за ним что-нибудь необычное?
Она закусила губу, почувствовав, что сердце бьется рывками. Этот человек, хоть уже не вызывал ненависти, пугал её. Она судорожно вздохнула и, памятуя, что с ним нельзя говорить дерзко, тихо ответила.
— Он предугадывал будущее, часто от его слов у меня проходила головная боль. У него были книги…
Он стремительно наклонился к ней.
— Где? Здесь, в библиотеке?
Джованна покачала головой.
— Нет, Доната говорила, они в сундуке, в спальне. Он никого туда не пускал и запирал сундук. Убирать там и то не позволял. Как-то… — она на миг умолкла, но продолжила, — он был немного пьян. Он сказал, что может поражать своих врагов болезнями, вызвать экзему, сердечные боли и даже смерть.
— И вы ему поверили?
Она покачала головой и слабо улыбнулась.
— Нет, мне показалось, что он просто… нетрезв, вот и болтает.
— И он был медиумом у донны Поланти?
Она удивилась.
— Нет, только раз и то в шутку, он говорил, что они маются дурью и ничего не понимают в колдовстве. Он смеялся над ними, но это… зря. Духи есть, и они отвечают живым. Я сама чувствую…
Винченцо быстро перебил ее.
— Чувствуете? А дядя никогда не предлагал научить вас магии, раз уж он был в ней столь сведущ?
— Нет. Он говорил, что это опасно. Я тоже понимала, что духи могут быть опасны. Он все время чего-то боялся, а когда слёг, приказал не пускать меня к себе. Доната говорила, он видел огоньки в своей комнате и движение каких-то призрачных теней, кричал и выл от боли. Жаль, что он так и не исповедался перед смертью, священник несколько раз приходил, но крестный впадал в забытье…
Джованна на несколько секунд опустила глаза, потом ресницы ее дрогнули.
Джустиниани про себя грубо выругался. Ему до зубовного скрежета не нравилось услышанное.
— А почему… — Джованна чуть наморщила лоб, она вдруг вспомнила об этом и напряглась, — почему вы сказали вчера про бесов? Пошутили? Хотели позлить донну Поланти, да? — она, склонив голову, ждала его ответа.
Несколько мгновений он стоял, закрыв глаза, потом все же взглянул на неё. Вздохнул. Девочка не виновата. Осиротела в одиннадцать. Последние шесть лет жила у человека, далекого от понимания истины, да еще, как выяснилось, откровенного сатаниста. Еще удивительно, что он не растлил девчонку. С него бы сталось… Как это сказал Тентуччи? «В каждом мерзавце есть что-то человеческое?» Да, наверное. Но удивляться, а тем более злиться на то, что бедняжка не понимала простых вещей, не стоило. Кто бы объяснил их ей, Господи?
Он снова тяжело вздохнул.
— Мы почти незнакомы, Джованна, судим друг о друге на основании собственных домыслов и чужих сплетен. Когда вы узнаете меня лучше, вы поймёте, сколь мало свойственны мне шутовство и гаерство. Я не хотел злить донну Поланти. Я спросил, как она отличает духа от беса? Бесы, уточню для вас, — это бесплотные духи. Апостол в Писании говорит: «Наша брань не против крови и плоти, но против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» Кто же такие духи злобы? Бесы. Но донна Поланти полагает, что это — души умерших. Откуда она это знает? Ей сказал это пришедший дух. Логично. Но что, если он солгал? Может ли Сатана, он же — Отец Лжи, назваться Николо Макиавелли? Может. Кто ему помешает? Какой же вывод?
Она не сводила с него напряженного взгляда.
— Не следует пытаться отворять дверь в неизвестный, наглухо закрытый от обычного человека мир. В нём очень легко погибнуть, ибо в нём вы глухи и слепы, вас легко одурачить и погубить. Вы поняли меня?
Она несколько минут молчала, потом спросила.
— Но если у вас есть способности, если вы ощущаете, что можете приоткрыть завесу…
— …и увидеть дьявола? Стоит ли смотреть? Он отнюдь не красавец, уверяю вас. Он лжец и человекоубийца. Но почему бы не быть честной? Наличие таинственных даров просто льстит вашему тщеславию, не так ли? Чувствовать себя избранницей — быть не такой, как все, необычной, ни на кого не похожей, особой, избранной, видеть то, чего не могут увидеть другие, о, это так ласкает самолюбие. Так?