Гильзы в золе: Глазами следователя
Шрифт:
«Эх, надо бы остановить», — с досадой подумал Носков. Но в это время Гулевский подал ему трубку. Со следователем желал говорить заведующий каким-то отделом треста. Пикировка между ним и Носковым продолжалась довольно долго. В течение всего этого времени Носков не переставал мучительно думать: «Недаром вышла».
Не дослушав фразы, он бросил трубку. К его удивлению, ревизор за время телефонного разговора исчез, Валерий поспешно вышел из кабинета, чтобы вернуть калькулятора.
В коридоре он лицом к лицу столкнулся с женщиной в белом халате. Она повернулась к Носкову
— Стойте!
Но повариха, словно не слыша окрика, скрылась за дверью. Молодой человек выбежал вслед. Когда он приблизился к мусорному ящику, она стояла уже с пустым ведром.
— Что вы выбросили?
— Мусор.
— Смотрите, да это же котлеты!
Следователь привел женщину в кабинет, ища глазами Гулевского. Завпроизводством на месте не оказалось. Юноша почувствовал, что происходит что-то неладное. Он оставил задержанную в комнате и поспешил на кухню. Там была непонятная суета. Вдруг Носков широко открыл глаза. Молоденькая повариха схватила с раздаточного стола большую зеленую кастрюлю и опрокинула ее в раковину умывальника. Это был компот. Чтобы не забился сток, она торопливо стала выбирать в мусорное ведро косточки и разваренные фрукты. Ее толкнули в бок, показывая на вошедшего. Она оторопела, не зная, что делать. Потом вдруг, словно на что-то решившись, стала лихорадочно быстро выгребать руками гущу, чтобы жидкость скорее уходила в слив.
— Что вы делаете?! — воскликнул. Носков. — Ваша фамилия?
Он вытащил блокнот. В это время в коридоре хлопнула дверь. Носкова словно толкнули. Он быстро выглянул. В сторону выхода во двор удалялся рабочий с ящиком.
— Подождите!
Юноша догнал его, завел в кабинет директора, раскрытый настежь и по-прежнему пустой. В ящике оказалось сливочное масло.
— Кто дал вам масло?
— Начальство, — испуганно ответил рабочий.
— Куда вы его несли?
— Сказали куда-нибудь. Лишь бы подальше.
— И не стыдно вам? Что вы еще выносили?
Рабочий молчал.
— Имейте в виду: только при откровенности вы можете рассчитывать на снисхождение.
После некоторого колебания рабочий рассказал, что он вынес два ведра мясного фарша, который вывалил в мусорный ящик соседнего двора.
Через несколько минут явился завпроизводством.
— Извините, я на минутку отлучился. Дела, знаете… А что это за ящик? — вдруг удивленно спросил он.
— Сейчас узнаете, — хмуро проговорил Носков. — Позовите ревизора. Я слышу в коридоре его голос.
Вошел ревизор. Следователь, недовольный его долгим отсутствием, мрачно объяснил ему сущность происходящего.
Масло взвесили. Его было восемь килограммов. Наконец-то в руках Носкова оказалась небольшая, но реальная улика.
Протокол был коротким и веским. Следователь зачитал его присутствующим.
— Вы несли масло во двор?! — с изумлением воскликнул Гулевский. — Но я вас послал на склад, чтобы вы отдали ящик кладовщику. Мне его только принесли, но без выписки я масло не принял. Обычно мы оформляем документы
— Так куда же вы несли масло? — проговорил следователь с металлическими нотками в голосе.
— Я… Я нес…
Повар бросил на рабочего быстрый взгляд.
— …в кладовую, — неожиданно кончил фразу рабочий.
Носков привскочил с места.
— Но вы только что говорили мне совсем другое!
— Послушайте, товарищ следователь, нельзя же запугивать человека, — вмешался Гулевский. — Скажите, Карнаухов, что именно говорили вы товарищу следователю, когда были вдвоем?
— Я… Я говорил…
— Да вы не бойтесь. Ничего плохого вы не сделали. Отвечайте смелее.
— Я говорил, что нес ящик в подвал к кладовщику. Может, меня не поняли…
Носков резко встал.
— Тогда пойдемте. Я покажу вам кое-что.
Носков почти выбежал в коридор. За ним, едва поспевая, последовали остальные.
Через минуту следователь остановился у мусорного ящика, где всего четверть часа назад видел кучу котлет.
Но его ждало разочарование.
Ящик до верхнего среза был забит свежими картофельными очистками.
Носков остановил на поваре долгий, гневный взгляд.
— Вы что-то хотели сказать мне? — произнес Гулевский, любезно улыбаясь.
В мусорном ящике на соседнем дворе следователь и присутствующие тоже ничего, кроме свежих очисток, не увидели.
Щеки юноши горели. Провал. Глупый провал. Сразу уйти было неудобно.
Он вернулся в столовую. Теперь бухгалтер, пришедший с Носковым, развил необычайно бурную деятельность. Он по-хозяйски прохаживался по кухне, отдавая указания поварам. Они клали на весы мешки с крупой, ревизор быстро записывал отвесы в тетрадь, и мешки немедленно уносили. Работа спорилась.
«Негодяй», — думал юноша, глядя на жирный, без морщин затылок бухгалтера, стоявшего к нему спиной с тетрадью в руке. Теперь Валерий знал: излишков не будет. До конца проверки он старался сохранить вид, что ничего необычного не произошло.
Вечером следователь нашел в себе мужество рассказать обо всем прокурору. Лицо старика сделалось чужим. Он долго-долго молчал.
— Не подумал ты, Носков, о чести прокуратуры, — наконец, проговорил прокурор. — Какой сигнал испортил! Мальчишка!
В этот вечер Валерий вернулся домой рано. Ужинать в столовую не пошел. Полчаса лежал в саду на раскладушке, глядя, как под ветерком осыпается вишневый цвет, и слушая, как шелестит, словно вода под веслом, молодая листва. С отвращением думал о том, что завтра придется идти на работу, встречаться с товарищами, почти полдня провести в милиции. Он видел: год стажировки и год самостоятельной работы не сделали из него следователя. Дело уголовного сыска в жизни оказалось куда сложнее, чем в книгах. Если бы он пошел на производство, уже давно овладел бы специальностью. С тем же дипломом он и теперь без труда мог устроиться на завод или в сбытовую контору юрисконсультом. Там нет поваров, которые заметают следы, нет нераскрытых грабежей и квартирных краж.