Гиперандрогения
Шрифт:
Игорь ничегошеньки не успел подумать, только увидел, что паренёк этот рывком распахивает куртку – так распахивает, что его замок, висевший где-то на середине «молнии» попросту отлетает в сторону. А затем он бросается к внедорожнику, заставив Игоря подумать о том, что это или автоподставщик или ещё кто… А потом этот парень с небывалой проворностью оказался рядом с пассажирской дверью. Просто в два прыжка; и начал что-то доставать из-за пазухи.
Водитель успел схватиться только за ручку своей дверцы, обернувшись до боли в шее на своего босса – тот выпучил глаза
Всё происходило очень быстро, но Игорю показалось, что прошла целая вечность, за которую он всё же успел открыть свою дверь, а затем грохнул такой силы выстрел, что даже у водителя искры брызнули из глаз, а сам он подскочил, как ужаленный!
Жиров же завопил, впрочем, довольно сдавленно и хрипло, впечатавшись толстой спиной в бежевое нежное сиденье внедорожника. После второго раскатистого грохота – словно за раз обрушили сто комодов с посудой – он уже ничего не чувствовал… Кто-то выключил свет; да не выключателем, а каким-нибудь совком, да прямо по лампочке. И в осколки.
Игорь же ничего не мог расслышать в первую секунду, как оказался на улице. Всё в его голове звенело многоголосным эхом, и даже глаза заслезились. Он видел, как стрелок бежит с проезжей части на тротуар. И видел людей, разбегающихся с остановки. Лица их были искажены в беззвучных криках.
Игорь кинулся к открытой двери и вперил взгляд в развороченное кровавое месиво, где была грудь Жирова. Он распластался на сиденье, нелепо раскинув ноги, а глаза его чуть не выпрыгивали из глазниц на посеревшем лице… И, казалось, что одна рука подрагивала – едва заметно шевелились розовенькие ноготочки. Ровненькие, аккуратненькие.
Тошнота волной подкатила к горлу Игоря, он медленно начал сползать по автомобилю, прям на мокрый асфальт, чувствуя, как дождь распаляется ещё сильнее. Он просидел секунд двадцать, прежде чем опомнился, сбросил с себя паршивое оцепенение и начал доставать смартфон, чтобы вызвать полицию.
ххх
Через полчаса опергруппа уже была на месте преступления. На двух автомобилях: один – коричневый седан, другой – белый габаритный фургон с синей полосой через весь борт, на которой красовалась надпись «ПОЛИЦИЯ».
На немаркированном автомобиле приехал оперуполномоченный в гражданской одежде, на фургоне – криминалист, следователь и ещё двое сотрудников в форме. Они помогали криминалисту оцеплять место преступления и разгонять зевак, которые, при всей своей тревожности, всё равно проявляли дикое любопытство и то и дело старались подойти поближе, заглянуть в автомобиль.
Дождь уже прекратился, хотя в какой-то момент настолько усилился, что можно было подумать, что он затянется до вечера как минимум. А то и до утра.
Игорь продолжал сидеть на асфальте с посеревшим лицом, опёршись своим черноволосым затылком на полировку внедорожника. Слёзы стояли у него в глазах, а уголки рта дрожали, и выглядело это как-то сюрреалистично: такой габаритный брутал, а плачет. Он курил, делая редкие затяжки, проваливаясь в свои мысли раз за разом и вообще забывая, что в руке сигарета.
Следователь был хмурым, худощавым, хрипловатым человеком в синем мундире. Он вылез из фургона и сразу же стал окидывать взглядом место… Глаза его – строгие и тёмные – медленно и цепко натыкались то на сидящего водителя, то на полноватого подседевшего криминалиста, который уже вовсю отчитывал одного из помощников за что-то…
К следователю подошёл высокий парень в чёрной куртке из кожзама с высоким воротником – оперуполномоченный следственной группы по фамилии Собакин.
Следователь повернул своё вытянутое лицо, щёки которого были усеяны какими-то едва заметными шрамами.
– Собакин, приступай к опросу свидетелей.
Голубоглазый брюнет – с настолько проницательными голубыми глазами, напоминавшими кусочки льда – молча прошагал к сидевшему у автомобиля водителю.
– Здравствуйте, – начал он и полез за удостоверением. – Собакин. Оперуполномоченный. Давайте разбираться, что тут у вас произошло.
Он говорил спокойным, мягким голосом, вполне участливо, отчего водитель удивлённо вскинул брови и начал медленно подниматься. На каком-то этапе подъёма хрустнули колени.
– Игорь Николаевич Тарасов, – представился он, хотя его, казалось, никто и не спрашивал. – Я – водитель.
– Рассказывайте, – предложил Собакин.
И Игорь Николаевич передал события сегодняшнего утра, стараясь ничего не упустить и в то же время ничего не размусоливать. Ехали, как обычно. Не спеша. Лужи, дожди, обогнала иномарка… Жиров нервничал, он последнюю неделю всегда был на взводе. Потом остановились на светофоре, пошли люди… Один из толпы выскочил на проезжую часть, открыл дверь, выхватил обрез или что-то такое… Или наоборот? Да, вроде сначала выхватил, а потом распахнул. Два выстрела.
– И Вы ничего не успели сделать? – прояснил Собакин.
– А что я мог… сделать? – всплеснул руками Игорь Николаевич и голос его дрогнул. – Я вообще водитель всего лишь, его вожу по встречам, да жену его торговым центрам…. Я и не должен был его охранять!
Последнее слово прозвучало очень уж истерично, будто его кто-то в чём-то подозревал.
– Успокойтесь, – сказал Собакин, и это прозвучало не резко. – Разберёмся, обязательно. Кем работал поте… Погибший? – в какой-то момент он хотел сказать «потерпевший», но почти сразу поправился.
– Он директор строительной компании «Красная Греция». Слышали о такой?
– В общих чертах, – уклончиво отозвался Собакин. Что-то такое он действительно слышал, но в лицо директоров вообще мало каких знал. – Где его дом? Место жительства?
– Улица Бербер, дом двенадцать, квартира двадцать шестая.
– Элитный район, – сухо заметил Собакин. – Небось, платные парковки поблизости, гаражи подземные и всё в таком духе?
– Да, – коротко ответил Игорь Николаевич, испытывая лёгкое недоумение. Он посмотрел на опера с нескрываемым удивлением, но тот отвёл взгляд в сторону, о чём-то задумавшись.