Гиперандрогения
Шрифт:
– Обещал убить? – сразу предположил Собакин.
– Этого я не слышал, – опять открестился Рустам. – Но слышал, что тот кричал, что Жиров останется ни с чем, обязательно прогорит! Вот…
– Так, – сказал Собакин после недолгого молчания, делая заметки у себя в подкорке. – Что там с Яраевым? Вдова тоже про него мне сегодня немного рассказывала. Но фамилию вспомнить не могла. Да и Склизнякова называла Склизякиным.
– Держит благотворительный фонд «Возрождение». Малая Роща, двадцать один. Там частенько и просиживает…
– А как Жиров-то с ним связан? – спросил опер, памятую
– Деньги в фонд переводил, – просто ответил Рустам. – На благотворительность. А уж тот-то и переводил по всяким собачьим приютам, интернатам для трудных подростков. И так далее.
– Есть информация, – уклончиво начал опер, – что там всё не так просто было… Денежки-то не все доходили до адресата, да?
– Я ничего об этом не знаю! – взорвался Рустам Максимович, но заметно покраснел. – Моё дело…
– Да-да, стройка. Рабочие-цемент-бетономешалка. Я уже понял. А заработок откуда Яраев берёт, на что хлеб с маслом покупает? Или с икоркой?
– Занимается он ещё автомобильными перевозками, вот что я знаю. И это последнее, что мне известно, – бубнил Рустам Максимович. Благодушие мигом из него ушло. Попросту испарилось. – Пригоняет иномарки с Дальнего Востока, продаёт здесь. Вот и вся история.
– Хорошо, – кивнул Собакин. – Вы можете быть свободны, но из города пока… Не отлучайтесь. На всякий случай.
– И не собирался, – резко встал замрук по стройчасти. Он окинул оперативника каким-то странным, презрительным взглядом. И пошёл прочь.
ххх
– Мария Марьевна, подойдите, пожалуйста, – позвал Собакин. – Или мне Вас называть надо Марьей?
– Да что Вы, что Вы! – всплеснула руками суетливая женщина, торопясь к оперуполномоченному изо всех сил. – Просто можете называть меня бухгалтером.
– Мария Марьевна, будьте так отзывчивы и любезны, расскажите, пожалуйста, не замечали ли Вы за покойным какие-нибудь странности? Не ссорился ли он с кем недавно?
– Да как же не замечала! – всплеснула руками Мария Марьевна. – Этот-то… Яраев. Недавно прибегал сюда. Все видели, вот все! Глаза горят, с ним – бугаи, человек шесть, чуть Кузьму Михалыча нашего, охранника, не смяли. А главный-то этот – Яраев – как заорёт: «Где тут Жиров?! Быстро мне его сюда!». И как давай материться… Мы, конечно, все испугались. Потому что как тут не испугаешься, Вы мне можете сказать, ну как тут не испугаешься, когда на тебя такие лбы прут? И все одеты, как будто на похороны собрались: во всём чёрном. Чёрные пиджаки, чёрные рубахи… Я думаю, и машины у них чёрные были даже! Я как-то видела уже таких ребят, так они все были на «джипах», огромных! Тяжёлых таких, как будто танки! Подъехали они к одному ресторану, называется «Папирус». Подъехали туда и ну вваливаться всей гурьбой! Я, если честно, в рестораны-то особо не хожу, но в тот вечер я пошла, потому что внук мой сейчас поступил в академию – в очень хорошее и порядочное место… А дочь моя, Поля, она сама и за границей училась, и мужа там себе нашла… Он, правда, француз – недавно приехал только из Марокко. Но любовь-то никто же не отменял!
– Мария
– Так Жирова же тут и не было! – она перешла на страшный заговорческий шёпот. – Он же побежал жену свою с любовником-то ловить! Так мне и сказал.
– А он откуда про любовника узнал? – спросил Собакин, насторожившись. Вот теперь информация могла оказаться важной.
– Не знаю, – она вдруг запнулась. – Но он мне так и сказал: убью, говорит, их обоих! И побежал. Говорит, знает, когда его дома не бывает! Вот и сорвался… Может, позвонил ему кто-то. Или как он уж узнал – я не знаю, вот честное слово, не могу сказать.
– Хорошо, а что потом было? Яраев дождался Жирова?
– Нет, вообще не дождался. И я его с тех пор и не видела. И слава Богу! – она выдохнула. – Но зол Яраев был страшно…
– Ладно, ступайте, Мария Марьевна. Я позову Вас через секретаршу, если что. Светочка!..
ххх
Секретарша подошла. Выглядела она не очень хорошо: вся напряжённая, как скомканный лист бумаги. Лицо её по-прежнему было бледным, а глаза – тёмными. Хотя Собакин видел, что они все были напряжены: если водитель истерил, то замрук наоборот пытался показать напускную холодность, а бухгалтерша вообще нервно тараторила…
– С Вами всё в порядке?
– Да, – отозвалась она. – Просто это… Страшно, когда человек вот работал с тобой уж три года. Был за соседней стенкой. А потом его и… Его и…
Окончить фразу она никак не могла, поэтому после второй попытки просто поджала губы и попыталась взять себя в руки, сконцентрироваться.
– Всё самое страшное уже позади, – мягко заметил опер. – Я тут узнал, что у него было целых два врага в последнее время. Да ещё таких могущественных.
Секретарша кивнула.
– Бухгалтерша говорила, что был любовник у Агнессы Павловны, Вы что-нибудь слышали об этом?
Светлана опять кивнула. Немного помолчала, вероятно, чтобы голос перестал дрожать, и начала говорить:
– И не только слышала. Я даже его видела. Загорелый такой парень, очень красивый. Молодой. Кудрявый. Звали его Антон. Он шёл под ручку с Агнессой Павловной.
– А где это Вы могли их вместе видеть? Он что, приезжал сюда?
– Да, когда Жиров лежал в больнице. Что-то с сердцем у него было… Так вот, а как раз строили дачу какому-то важному дружку Яраева. И не просто дачу, конечно. Чтобы там и кирпичная кладка была, и плитка во дворе, и бассейн был вырытый. И чтобы ворота металлические, узорчатые, со змеями выплавленными… В общем, заказ был большой.
– На несколько миллионов?
– За другие Жиров и не брался, – секретарша слабо улыбнулась. – Его интересовал масштаб, размах… Так вот, он как раз в больницу попал, а своей жёнушке-то и поручил передать материалы по стройке. Пожелания клиента, в общем, чтобы Рустам Максимович мог ознакомиться. Она и заехала сюда со своим, как она его называла, Антонио.
– И ничуть не боялась? – изумился опер.
– А чего ей бояться? Кто ж ему расскажет? Никто не хотел вылетать с работы, а друзей у него тут не работало…