Главред: назад в СССР 4
Шрифт:
— Дискуссионный клуб, — спокойно сказал я, одновременно стараясь обуздать бурю в душе. — Мы уже несколько недель публикуем в обеих газетах противоположные мнения по самым животрепещущим поводам. И всех устраивал такой порядок. У нас при этом, хочу напомнить, официальная газета района. Рупор КПСС. И вечерка — приложение к этому рупору. А гласность предполагает альтернативный источник.
— А чем это отличается от полос дискуссионного клуба? — подняла руку Катя Голушко. — Разве этого недостаточно? Зачем еще отдельная газета?
— Да неужели вы не понимаете? — не выдержала Соня Кантор. — Публикации в «Андроповских известиях»
— А он сработал? — осторожно уточнила Марта Мирбах.
— Я думаю, да, — и вновь меня удивила Зоя. Второй раз за сегодня. — Вы позволите, Евгений Семенович?
Девушка встала и решительно направилась в мою сторону. Все в той же строгой одежде, делающей ее похожей на школьную учительницу или библиотекаршу — белой блузке с черным галстуком-петличкой и черной же узкой юбке. Хотя нет, кое-что все-таки изменилось. Каблуки стали чуть повыше, походка уверенней, а волосы, судя по всему, уже некоторое время не накручиваются на бигуди. Может, это из-за больницы? Она же только сегодня оттуда выписалась. Нет, это уже совсем не та Зоя, что когда-то взволнованно склонилась надо мной, пока я валялся, откинув копыта… По телу словно ток пробежал, и это я сейчас о своем теле, если что.
Зоя встала рядом, расправила плечи, едва задев меня рукавом-фонариком.
— Эксперимент сработал, — сказала она, отвечая на вопрос притихшей Марты Мирбах. — Это отлично видно по статистике наших бюллетеней. Читатели спорят друг с другом, с авторами публикаций, и динамика мнений меняется. Алевтина Викторовна, мне потребуется ваша помощь.
— Да, Зоя Дмитриевна? — со своего места поднялась тетушка, считавшаяся за главную в отделе писем.
— Помните, мы говорили с вами о распределении предпочтений?
Я слушал этот диалог, и мои глаза лезли на лоб. К счастью, фигурально выражаясь. Оказывается, Зоя самостоятельно озадачила отдел писем выборкой по собственному усмотрению. И нет, я не считаю это проступком. Скорее здоровой инициативой.
— Да, конечно, — ответила, между тем, Алевтина Викторовна. — К сожалению, я не захватила бумаги… Но и так хорошо помню, что процент читателей, поддерживающих авторов колонок, растет. Цифры стабильны в отношении Якименко и слегка гуляют в отношении Челубеевой… Однако материалы Сеславинского и Голянтова все популярнее. Евгений Семенович, это предварительные данные, Зоя Дмитриевна просила подготовить подробный отчет…
— Спасибо, — уверенно прервала ее Зоя, порозовев. — А теперь, коллеги, давайте подумаем, о чем нам говорит такая статистика? Пусть даже предварительная!
— О том, что нужно открывать еще одну газету? — Метелина, оказывается, так и стояла, скрестив руки на груди.
— Не открывать, — подчеркнул я. — Газета уже существует. Просто теперь в правовом поле советского государства. И по той самой очевидной причине, которую ярко демонстрирует нам статистика, представленная Зоей Дмитриевной… — я посмотрел на Зою, в глазах которой пылали странные искорки. — Статистика говорит нам, что в обществе оформился спрос не только на альтернативное мнение, но и на альтернативные же источники информации.
— Но это же раскол! — воскликнула Катя Голушко. — Получается, мы делим читателей?
— Нет, — я покачал головой. — Мы делим мнения. И подачу. Аудитория вокруг этого формируется самостоятельно. Более того, может плавно перетекать от одного источника к другому.
—
— Единая линия, — ответил я, решив проигнорировать грубость, — это информационная безопасность нашей страны. И это наша с вами работа. Я уже говорил в райкоме и повторю здесь. Если не давать альтернативу, она возникнет сама собой. Только вот ее качество оставит желать лучшего… Это будет тот же самый «Правдоруб», только неподконтрольный и опять полузапретный. А нет, как вы знаете, ничего более желанного, чем запретное. Лучше склочная собака на привязи, знаете ли, чем свободный волк, от которого не знаешь, чего ожидать.
Собравшиеся загомонили. Кажется, мне удалось донести основную мысль. Не уступать сопернику, а позволить ему просто быть. Но заставить играть по тем же правилам, что и мы сами. Все, как и раньше. Все, как и в колонках от дискуссионного клуба.
— Что ж, — Пантелеймон Ермолаевич немного поумерил пыл. — Если товарищи в райкоме согласны завести ручную щуку, чтобы карась не дремал, пускай. Вы, Евгений Семенович, меня извините, я не настолько силен в западной журналистике, как вы… Но я сомневаюсь, что редактору нового «Правдоруба» удастся найти пишущих, кто согласится работать в открытую.
Я хотел было ответить на выпад с «западной журналистикой», вот только меня неожиданно опередили.
— И напрасно, — раздался негромкий, но уверенный голос. — Если Евгений Семенович разрешит мне, я бы официально ушел в «Правдоруб».
Сказать, что я удивился, поняв, кто это говорит, было равносильно молчанию.
Глава 23
Удивился, надо отметить, не только я, но и вся редакция. Даже Бульбаш и Добрынин, отсиживавшиеся в задних рядах, привстали с полными изумления лицами. Хотя я-то, честно говоря, скорее подумал бы на кого-то из них.
— Неожиданно, Арсений Степанович, — я внимательно посмотрел на своего зама, который еще не более получаса назад сидел у меня в кабинете и сетовал на перестройку, всколыхнувшую рабочий процесс.
По ленинской комнате побежал шепоток, но я заметил, что обсуждали решение Бродова больше не журналисты, а сотрудники других отделов. И почему-то, кстати, все это время молчала Клара Викентьевна.
— Зато честно, — улыбнулся Бродов, и мне показалось, будто с его лица сошло привычное мрачное напряжение. — Где мне еще писать о репрессиях, как не в диссидентской газете?
А вот теперь заволновались и журналисты. Мне не было слышно, что они обсуждают, да это и неважно. Я понял, что упустил толстяка Бродова еще тогда… Не дал проработать важную для него тему, обещал вернуться к ней, но потом все закрутилось. Да уж, не просто так я сегодня уже думал об этом.
— Если ваше желание, Арсений Степанович, продиктовано исключительно этим, то все впереди, — я не уговаривал Бродова, просто давал возможность еще раз обдумать, взвесить все за и против.
— Я понимаю, — толстяк заерзал на стуле, но не от волнения. Просто усаживался поудобнее. — Нет, мне действительно интересно работать с вами… Не только с вами, Евгений Семенович, но и со всеми вами, коллеги. — Он постарался охватить взглядом как можно больше народу, но комплекция не позволяла. — Дело в том, что я по-новому посмотрел на нашу работу. И вот тут я на все сто благодарен именно вам, товарищ редактор.