Глаз бури
Шрифт:
– То, что меня удерживало вдали от тебя, - сказал он, - важно не только для меня, но для всех. Надвигается страшная опасность. Есть лишь слабая надежда на сопротивление. но даже эту надежду нужно поддерживать.
– Он опустил на миг глаза, потом поднял их и смело взглянул на нее.
– Моя любовь к тебе крепче камня этих гор. Это так с того самого момента, как я увидел тебя на Шествии девушек, такую прекрасную и изящную, как снежная выдра под звездами. Но даже ради этой любви я не смог бы стоять в стороне и смотреть, как весь мир окутывает бесконечная черная зима.
– Он взял ее за рукав меховой куртки.
– Скажи мне вот что: что ты будешь
– Это будет решено между нами: отцом, матерью и мною, - сказала она сердито, высвобождая руку.
– Я сделала то, что ты хотел. Ты свободен, почему же ты тратишь эту драгоценную свободу на то, чтобы убедить меня в своей невиновности? Зачем ты напоминаешь мне о прошлом? Иди!
Слудиг не понимал языка, но жесты девушки понял.
– Если она хочет, чтоб мы ушли, Бинабик, она права. Эйдон! Нам нужно спешить!
Бинабик махнул рукой.
– Идите, я скоро вас догоню.
– Его друзья не двинулись с места, когда он снова обернулся к своей бывшей невесте.
– Я останусь, - сказал он.
– Слудиг невиновен, и прекрасно, что ты ему помогла, но я останусь, уважая волю своего народа. Я у же много сделал для борьбы с Королем Бурь… - Он взглянул на запад, где луна исчезла в сумраке чернильных облаков.
– Теперь другие могут нести эту ношу. Пошли, пусть стража гонится за нами, сделаем так, чтобы мои друзья смогли уйти.
На лице Ситки появился испуг.
– Проклятие, Бинабик! Пожалуйста, иди! Я не хочу, чтобы тебя убили!
– В глазах ее стояли злые слезы.
– Ну вот! Ты доволен? Я все еще люблю тебя, хотя ты разбил мне сердце!
Бинабик шагнул к ней, обнял и притянул к себе
– Тогда пошли со мной!
– сказал он, и в его голосе была внезапно вспыхнувшая надежда.
– Нас больше не разлучить! Ты уйдешь со мной, и к черту клятву! Ты увидишь мир: даже в эти темные дни, там, за нашими горами, существуют вещи, которые тебя ужасно удивят.
Ситки отвернулась. Похоже, она заплакала.
После долгой паузы Бинабик повернулся к остальным.
– Что бы ни случилось, - сказал он на вестерлинге, причем на лице его блуждала какая-то странная улыбка, - будем мы оставаться или уходить, будет необходимость убегать или сражаться - мы все равно имеем должность сначала идти в пещеру моего наставника.
– Зачем?
– спросил Саймон.
– Мы же не имеем волшебных костей или других вещей. Я предполагаю, что они бросали все это в пещеру Укекука, моего наставника, потому что наши люди не имеют решимости уничтожить вещи Поющего. Но самое главное: если нет свитков, я не имею возможность указывать путь к Скале прощания.
– Тогда шевелись, тролль, - прогремел Хейстен.
– Не знаю, как твоей подруге удалось услать отсюда охрану, но они несомненно скоро вернутся.
– Ты имеешь справедливость.
– Он кивнул Саймону.
– Пойдем, друг Саймон. Снова я и ты имеем должность побегать. Такова, с вероятностью, природа наших отношений.
– Он сделал знак девушке, она беспрекословно пошла впереди них.
Они пошли обратно по главной тропе, но через дюжину шагов Ситки неожиданно свернула с тропы и повела их по такой узкой тропинке, что ее трудно было бы рассмотреть даже при дневном свете. Тропинка шла под острым углом к широкому склону Минтахока. Это была просто щель, выбитая в скале, со
Путь их лежал наверх, пересекал два витка основной тропы, потом под острым углом снова шел наверх. Бледная Шедда скользила по небу в сторону темной громады соседней горы, и Саймон с тревогой подумал, что они ничего не будут различать, когда луна скроется совсем. Он поскользнулся, замахал руками, чтобы вернуть равновесие, и живо представил себе, на какой высоте они карабкаются по крутому склону темной горы. Ухватившись за уступ, Саймон замер на месте, закрыв глаза и испытав мгновение настоящей паники. Позади он слышал пыхтенье друзей. Его угнетала слабость, которая не оставляла его в Йикануке. Как хорошо было бы лечь и поспать, но об этом нечего даже и думать. Он осенил себя знаком древа и двинулся вперед.
Наконец они достигли ровной площадки - плоского уступа перед маленькой пещерой, расположенной в глубокой расщелине в горе. Саймону почудилось что-то знакомое в очертаниях скалы в лунном свете. Как раз в тот момент, когда он понял, что Кантака однажды привела его в темноте именно к этому месту, серо-белая тень тень метнулась к ним из пещеры.
– Соса, Кантака, - сказал Бинабик тихо, но через секунду на него обрушилась меховая лавина. Его товарищи минуту смущенно наблюдали, как горячий волчий язык вылизывал тролля.
– Миканг, друг, - наконец выдохнул он.
– Хватит! Я уверен, что ты доблестно охраняла дом Укекука.
– Он поднялся на ноги, когда Кантака подалась назад, дрожа всем телом от восторга.
– Я имею должность питать больше страха к приветствиям друзей, чем к копьям врагов, - сказал он, улыбаясь.
В отличие от Саймона и его друзей, ни Бинабику, ни Ситки не пришлось нагибаться, чтобы войти в пещеру. Кантака, чтобы ее не оставили на улице, бросилась в пещеру за ними и проскочила между ногами Саймона и Хейстена, чуть не свалив их.
Мгновение они постояли в темноте, насыщенной волчьим и другими, еще более странными запахами. Бинабик высек искры из огнива и поднес крошечный лепесток, пламени к масляному факелу.
Пещера Поющего была совершенно необычным местом. Пламя факела не могло развеять теней, лежащих под высоким потолком. Стены ее, словно соты в пчелином улье, были усеяны сотнями углублений, выдолбленных в камне горы. Каждая ниша была чем-то заполнена. В одной лежали остатки засушенного цветка, в Других веточки, кости и какие-то накрытые горшочки. Но большей частью они содержали свернутые шкуры и кожи. Некоторые были набиты ими до отказа, и иногда куски шкур торчали из ниш, похожие на руки, просящие милостыню.
Недельное пребывание Кантаки оставило в пещере свои следы. Посреди пода, рядом с широким кострищем, были видны остатки того, что когда-то составляло сложный круглый рисунок, выложенный из мелких цветных камешков. Волчица совершенно очевидно использовала его, чтобы чесать спину, так как по рисунку было заметно, что на нем валялись. Все, что от него осталось - это бордюр из рун и край чего-то белого под небом с красными звездами.
Целый ряд других предметов носил следы внимания волчицы: она притащила кипу одежды в дальний угол пещеры и сделала себе уютное гнездо. Около этой постели лежали изжеванные предметы, такие, как остатки свернутых кож, на которых виднелись отрывочные надписи, сделанные на непонятном Саймону языке, а также походный посох Бинабика.