Глаза Сатаны
Шрифт:
Но вот Демид в Омельком выскользнули из двери, поспешно прокрались к выходу и скрылись в конюшни.
Вывели коней, сторожа от ворот отстранили, пригрозили оружием, потом всё же связали, заткнув рот тряпкой.
– Теперь куда, Демид? – прошептал Омелько.
– Куда ж? Домой! – Демид махнул на восток, где ждала их родная земля.
Поздним утром, на покрытых потом и пеной конях, казаки влетели на постоялый двор. Хозяин перепугался, особенно поняв, что эти странные люди ничего не смыслят в местном говоре и вообще по-немецки.
Однако жестикуляцию быстро уразумел, приказал слугам выставить на стол обильную еду и пиво, и удалился по своим делам.
Постоялый двор располагался в большом селе, на околице, а дальше тянулись поля, уже местами вспаханные и готовые принять первые зёрна посевов.
Три часа отдыха дали себе и коням казаки, и уже готовились продолжить путь, как у двери загрохотали сапоги и в большую общую залу вошли шестеро стражников в стальных нагрудниках и шлемах. В руках были шпаги и сабли, за поясами засунуты пистолеты.
– Какого дьявола?! – вскричал Карпо, хватаясь за эфес сабли.
К ним бросились, наставили шпаги и алебарды. Начальник заговорил громко, уверенно и смысл был понятен. Их арестовывали. Под страхом и угрозой оружия, их обыскали, отобрали все деньги и ценности, обезоружили и связали руки спереди.
Без долгих разговоров посадили на свои же сёдла и все тронулись к городку, видневшемуся в двух верстах южнее.
– Что теперь с нами будет? – горевал Омелько, вспоминая уплывшие денежки, столь желанные и приятные.
Больше всех горевал Карпо. Он никак не мог понять, чем вызван арест, но во всём усматривал козни венгра Иштвана.
– Что-то мне не верится, что это его рук дело, – возражал Демид. – Слишком мало прошло времени, а мы ехали быстро.
Они сидели в тёмном подвале кирпичного дома, куда их затолкали, наградив тумаками и пинками. Было холодно, сыро, а свет едва пробивался через крохотное оконце под потолком, забранное толстой чугунной решёткой.
Их не развязали, и руки занемели, болели, ныли, но больше всего ныли их души. Они ломали головы, пытаясь понять причины задержания. И только к вечеру их развязали по одному, надели цепи на руки и ноги, и оставили, показав на деревянную бадейку с каким-то пойлом. Ложек, конечно, ни у кого не было. Попробовали пить, но вкус был отвратительным, и казаки отказались. А Демид после нескольких минут молчания, заметил решительно:
– Не помирать же с голоду. Хоть попьём, да и что-то там есть. А силы нам могут понадобиться в любую минуту. Пейте, хлопцы!
Он с некоторым трудом отпил жижу, смутно напоминавшую похлёбку, но жажду утолил. Остальные, поколебавшись, последовали его примеру.
Через два дня их вызвали на допрос. Толмача нигде не нашли и приходилось пользоваться жестами и теми словами, которые сумели казаки запомнить за столь короткое время.
Долгие изматывающие часы допроса почти ничего не дали. Правда, удалось довести до судей, что они относятся к Польше и едут домой, после окончания работы у венгерского купца Ивана. О наличии денег и ценностей ничего объяснить не смогли.
Ещё три дня они просидели почти в полной темноте. Потом их, изрядно отощавших и ослабевших, вывели на двор, где они попали в руки сержанта, как потом оказалось, вербовщика в солдаты.
– Этак мы скоро побываем во многих армиях этих земель! – мрачно пошутил Демид, усаживаясь на телегу с ещё пятью бедолагами, которых удалось завербовать.
– Знать бы хоть, в чьих рядах будем находиться! – усмехался Карпо.
– Какая разница! Мне всё едино, когда за душой ничего не осталось! Будь они все прокляты, басурманы! – злился Омелько.
– Они тож христиане, – заметил Демид безразлично.
– Но лучше ли они татарвы, если такое учиняют со свободными казаками? – ответил Карпо. Он был зол и готов совершить необдуманный опрометчивый поступок.
– Слыхал, что тут идёт постоянная война между католиками и их противниками, – заметил Ивась неожиданно.
– Ты-то откуда об этом знаешь, хлопец? – спросил Демид с интересом.
– Девка мне поведала, – смутился Ивась.
– Как же ты её понял, сосунок? – зло спросил Карпо.
– Сам не знаю, но понял.
– Небось скучаешь по мягким телесам, Ивасик? – продолжал издеваться Карпо. – Теперь долго поститься придётся, ха!
Прошли два дня пути, на протяжении которых их почти не кормили, лишь поили в частых деревнях, мимо которых проезжали телеги. Эти телеги медленно наполнялись новыми рекрутами, и теперь у сержанта с его солдатами было почти три десятка новых солдат для какого-то князька.
Обоз прибыл в лагерь, где стояли палатки, рядами поставленные вокруг большой палатки полковника.
Всех новобранцев распределили по ротам и тут же принялись муштровать, обучать приёмам военного строя, ружейным приёмам, рытью окопов и установкам туров.
– Проклятье! – ругался Демид каждый раз, когда выдавалась свободная минутка и можно было перемолвиться лишним словом с товарищами. – Скоро ноги перестанем поднимать при такой жратве! Сбежать бы, да что толку! И куда теперь податься без денег, без коней.
– А поймают, так выбьют все мозги из голов и мясо на костях не останется, – добавил Омелько.
– Тогда надо ждать военных действий, – заметил Демид. – Тогда будет легче скрыться. К тому же к тому времени мы уже должны знать много слов этой тарабарщины.
– Знаете, что я подметил, – молвил Ивась, оглядываясь, словно его могли подслушать. – Здесь каждый старается сделать вид, что ничего не усваивает. Прикинуться дурачком, значит.
– А что? Может, так и выгоднее. Пусть не знают, что мы достаточноумелые воины, – предложил Омелько.
– Это ты-то с Ивасиком умелые? – хохотнул Карпо. – Вам ещё постигать и постигать эту науку. Правда, Ивась берёт ловкостью и вёрткостью. Но этого маловато.