Глаза Сатаны
Шрифт:
На постоялом дворе прожили три дня. Отремонтировались, отдохнули и от обильной еды немного отяжелели и разленились.
Потом потянулись лесистые холмы, перемежающиеся невысокими холмами с выходом скальных пород. Охрана была дополнительно вооружена пистолетами, укороченными мушкетами и пиками.
Купец Иван кормил сытно, обещал большие деньги, но пока ещё ничего не выплачивал. Это не очень беспокоило казаков. Держаться они могли и на собственные деньги. Главное, что они теперь могут легко вернуться домой, не возбуждая подозрений.
В
Омелько далеко не всегда сопровождал Ивася, больше беспокоясь о деньгах, которые он соберёт для начала новой жизни. Купец Иван выдал им немного денег. Омелько тщательно припрятал их, не рассчитывая на обещания Демида. Правда, Демид выдал им немного серебра ещё раньше, но это только небольшая часть обещанного.
Потом пошли Катовицы, Хожув, Забже, и всюду останавливались на день-два.
Иван вёл переговоры со своими клиентами и партнёрами. Он укладывал в увесистый ящик красного дерева ворохи договоров, счетов, ценников и сведений от агентов по доставке грузов из разных стран.
Потом потянулись германские земли. Тут каждый день обоз въезжал в новое крошечное государство, где тлели очаги междоусобиц, слышалось бряцание оружия, плелись кружева и паутина интриг, заговоров, уний и союзов.
Охрана постоянно была готова обнажить сабли, купцы только и делали, что опорожняли свои кошельки, платя всевозможные пошлины, сборы и взятки.
Здесь Ивась больше глазел по сторонам, чем следил за обозом. Но и без него было достаточно тех, кто не интересовался новыми землями.
Близилась зима. Дожди лили часто, приходилось много работать по укрытию грузов, на постоялых дворах несли ночную охрану, так как грабители не дремали, сторожили любую возможность поживиться чужим добром.
Немецкие города и городки удивляли Ивася своей скученностью и теснотой. Зато все улицы замощены булыжником и брусчаткой. И помои выливать на улицу разрешалось только в тёмное время суток, потому ходить по улицам в вечернее время было опасно, приходилось быть осторожными и держаться середины.
Телеги, кареты и прочие колымаги грохотали по мостовым, словно колесницы богов на небесах. Все дома кирпичные, лишь верхние этажи строят деревянными с расписными балками, ставнями и решётками. Масса дымовых труб исторгали клубы дыма из печей и каминов.
Нищие опасались стражников, а горожане одевались ярко и довольно опрятно. Стражники патрулировали улицы по ночам. Сторожили крепостные ворота, сверкали латами, начищенными алебардами и шлемами.
Церкви тянулись тонкими шпилями ввысь, словно стремились пронзить небеса и дать возможность людям заглянуть в преисподнюю.
Наконец перед декабрём обоз втянулся в ворота города Веймара. Позади остался горбатый мост через Ильм, мытники востребовали положенную мзду, и обоз через западные ворота
Иван облегчённо вздохнул, утёр лоб под шапкой, улыбнулся довольной улыбкой и пошёл к хозяину управиться с размещением своих людей и товаров.
До сочельника товар оптом был продан. С этим наши охранники не имели ничего общего. Они отдыхали, развлекались на те немногие деньги, что выдал им венгр Иван.
Здесь друзья, хитро посматривая на Ивася, подмигивали ему многозначительно ухмылялись. Тот ничего не мог понять, злился, приставал к Омельке с расспросами, пока тот не заметил, смеясь:
– Дядьки просто хотят сделать тебя мужиком, Ивась.
– А я что не?.. – он осёкся, поняв скрытый смысл слов.
Краска залила его лицо, уже начавшее обрастать первой мягкой бородкой и усами. Он ещё ни разу не брился, усы решил отращивать, а с бородой повременить, боясь насмешек.
– Чего это они так решили? Что, я сам не смог бы...
– Город чужой. Говорить не можем и ничего не понимаем по-ихнему. Они же мужики опытные и многое уже знают. Вот и решили услужить тебе, ха!
– Пошёл ты!..
Он злился, но потом понял, что не на друзей, а на себя. За то, что дал повод посмеяться над собой. Но тут же его мысли занялись совсем другими делами. А вернее девушками. Он с удовольствием поглядывал на свеженьких, чистеньких служанок, бегающих по лавкам в чепцах и лёгких плащах с лентами и завитками волос. Они были не очень привлекательными, но уж до того любопытны для него, что заставляли часто дышать и волноваться.
Ивась прикинул в уме и вспомнил, что где-то в это время он родился, мама не раз упоминала эту дату, да онне обращал внимание на это, и теперь не мог вспомнить, когда же точно он родился. В декабре, но число забыл.
«Ладно, пусть и забыл точно, но уж теперь мне уже восемнадцать лет!» – думал он, и ему было приятно от сознания взрослости.
О предложении старших он вспоминал часто. Слишком часто. Эти воспоминания будоражили кровь, заставляли трепетать, и глаза сами искали лёгкие фигурки девушек, проходивших мимо, если он гулял по улицам. Он не останавливал взор на тех вельможных женщин, что мелькали у лавок с дорогими товарами, выходящих из карет или красивых колясок, что несли сытые толстые кони.
Наконец Демид подозвал как-то перед вечером к себе Ивася, поглядел в его карие глаза, сказал слишком серьёзно, как показалось парню:
– Мы идём сегодня в харчевню. Тут недалеко. Пойдёшь с нами. Интересно поглядеть, как тут веселятся люди. Говорят, тут пиво знатное и много.
– И дёшево, – добавил Карпо. – Одень что почище, а то засмеют.
– Все будут? – насторожился Ивась.
– Что, нас так много, что ли? Конечно, все, – Демид довольно хмыкнул. Оселедец свой он давно срезал. Волосы его отросли и лицо его не казалось грозным и загадочным. Он был гладко выбрит, лишь усы свисали по обе стороны губ. Они ещё не тронуты сединой, как и волосы. Казалось, что Демид помолодел.