Глинтвейн для Снежной королевы

Васина Нина Степановна

— А?… Да-да, конечно, уже бегу… Подожди, — остановилась Элиза в коридоре, обматываясь полотенцем. — А почему ты не откроешь, ты хотя бы одета!

— Потому что ты хозяйка квартиры! — Лера подталкивала ее в спину, Элиза пробуксовывала, оставляя на полу мокрые следы.

— Но ты тоже здесь прописана! — пыталась остановиться она. — Я не могу предстать перед группой мужчин в таком виде! Я совершенно не накрашена!

— А я не могу предстать перед группой милиционеров, потому что Попакакис убит из пистолета, на котором есть

мои отпечатки! Меня могут разыскивать, мой паспорт показывать нельзя.

— Адвокат убит?… — попыталась присесть на пол Элиза, но Лера подхватила ее, крича:

— Минуточку! Иду! Уже иду!

Подтолкнув последним усилием бабушку к двери, Лера метнулась в спальню, чтобы подхватить с пола свой рюкзак. Элиза топталась перед дверью, выглядела она такой растерянной, что Лера пожалела о своих объяснениях.

— Открывай! — Лера побежала в ванную.

Прикрыв дверь, она подслушивала в щелочку. Элиза, заикаясь и путаясь, раза четыре начинала объяснять, как она вышла из ванной и стала открывать сейф, чтобы взять… чтобы взять там… А он не открылся, а, оказывается, она перепутала порядок цифр, это у нее случается — от Гуно.

Вероятно, кто-то из милиционеров решил выяснить, кто такой этот?… И где он.

— Кто такой Гуно? — На этой фразе голос Элизы наконец окреп и приобрел спокойную разборчивость и твердость. — Нет, минуточку, никакого Гуно здесь нет! Это композитор, я слушала его оперу, лежа в ванне, а когда вышла…

Лере было видно, как несколько человек прошли в спальню к сейфу. Невидимая Элиза уверяла, что шифр у нее где-то записан, она обязательно найдет эту запись или вызовет мастера. И не будет больше экспериментировать с памятью.

После этого все вернулись в коридор и густой мужской голос потребовал показать документы. Тишина, потом тот же голос:

— Снимите полотенце!

— Э-э-э… которое? — растерянно спросила Элиза.

— Гражданка, снимите с головы полотенце, потому что я должен сличить ваше лицо с тем, что в паспорте.

— Не надо ничего сличать! — попросила Элиза. — Я ужасно выгляжу. И потом — в паспорте я платиновая блондинка, это когда еще было! А теперь — шатенка, если вы позволите, я должна хотя бы немного подработать лицо…

После этого Элизе пришлось несколько раздраженно объяснять, что она имела в виду нанесение макияжа, а не обработку фотографии в паспорте.

Лера присела в ванной на пол, но потом ей пришлось резко вскочить, засунуть рюкзак в угол за стиральную машину, сбросить туфли и залезть одетой в пену. Потому что представители закона на всякий случай решили осмотреть все помещения.

В тот момент, когда дверь в ванную открылась, Лера нырнула, полежала немного под водой на боку и осторожно высунула голову, почти закрытую шапкой пены. Поморгав, она обнаружила, что от двери на нее удивленно смотрят двое мужчин с автоматами.

— А-а э-э-то мой друг, — прорывалась в ванную бабушка, — то есть, извините, подруга,

ну, вы понимаете…

— Почему не ответили на телефонный вызов? — строго спросил один мужчина, разглядывая ботинки Леры и плеер с наушниками на полке под зеркалом.

— А я… А мы как раз вместе мылись в ванне, мы не слышали, понимаете, — бормотала невидимая Элиза. — Я когда сейф не смогла открыть, я от волнения сразу опять легла в ванну.

Ей предложили подписать какую-то бумагу, все ушли в коридор, но Лера не решалась пока вылезать. Когда Элиза проводила наряд и вернулась в ванную, она с открытым ртом несколько секунд наблюдала, как со вставшей в ванне Леры стекает вода. Пена лопалась, обнажая скрытую под ней мокрую одежду.

— Лерка, — прошептала она, — что это ты вытворяешь?…

Бархат

Наскоро раздевшись, Лера кое-как промокнулась полотенцем. Разглядев мокрую кучу одежды на полу, Элиза заметила:

— Хорошо, что ты догадалась снять хотя бы куртку и ботинки.

Потом посмотрела на голую девочку, всплеснула руками:

— Я тебя сейчас же сфотографирую, пока ты с мокрыми волосами и безумными глазами!

— Бабушка!..

Но Элиза уже мчалась в студию.

— Нет, — сказала Лера, — только не под лампами!

— Еще как под лампами, и на шкуре барса! Нет, постой… Твое тело будет больше светиться на красном бархате. Нет! — крикнула она опять, когда Лера переползла с подозрительной шкурки на бархатную накидку дивана. — На синем бархате! Возьми в комоде синюю накидку.

— Бабушка, у меня так и волосы высохнут, и глаза успокоятся.

— Ну потерпи, детка, одну секунду! Вот так… Изобрази классическую позу отдыхающей на волне русалки.

Лера легла на спину, закинув одну ногу на другую.

— Ой, извини, — сдержала она смешок, увидев рассерженное лицо Элизы. — Хвост… я забыла.

— Ляг на бок!

— Хорошо…

— Подопри голову рукой, а ноги сожми плотнее…

Настроив камеру, Элиза приказала менять выражение лица.

— Как это? — не поняла Лера.

— Разговаривая о чем-нибудь, задумывайся! Зачем тебе понадобился мой сейф?

— Этого я не могу объяснить. Прости меня, пожалуйста. Я плохо о тебе думала.

— За что простить? — высунулась из-за штатива с цифровой камерой Элиза. — За то, что плохо думала?

— За то, что залезла в сейф! Еще долго?

— Нет.

— Ты соврала Самойлову. Ты не выбросила пистолет в реку, — нахмурилась Лера.

— Ой-ой-ой!.. Ну, соврала. Первый раз, что ли? Давай прекратим эту тему. Поговорим о чем-нибудь личном. Быстро выкладывай, что ты обо мне думала плохого?

— Бабушка, сколько тебе лет?

— Нет уж, тогда лучше про пистолет! Можешь встать. Ты уже синяя. Никакого свечения не осталось.

— Это от холода. Что можно надеть?

— Поройся вон в том шкафу.