Глубинка
Шрифт:
— Аню? — только и смог вымолвить я.
— У меня одна сестра, идиот. И она поедет со мной. Домой.
Я беспомощно посмотрел на Аню, но та лишь молча кивнула, не глядя в мою сторону. Все вопросы вмиг стали бессмысленными.
— Понятно…
— Очень хорошо, — удовлетворенно произнес Михаил. — Девочки, давайте в машину.
Аня посмотрела на меня не то осуждающе, не то сожалеюще, и, не попрощавшись, села на переднее сиденье. Я думал, что Эльвира последует за ней, но она подошла ко мне.
— До свидания, Филипп, — сказала она, глядя на меня снизу вверх. — Думаю, мы еще увидимся. Не переживай за Аню, ей не навредят. Я прослежу.
— Спасибо, Эля. Мне очень приятно, что я познакомился с тобой, — только и смог ответить я.
— И мне очень приятно, что я встретила тебя. Ты хороший. И ты обязательно во всем разберешься. И в себе тоже.
Она села в машину. Мы с Рощиным остались вдвоем.
— Я повторяю: сиди в Зуево, и тебя никто не тронет. Но если сунешься, куда не просят — тебе не жить. Да, и если ты думаешь, что сможешь переждать здесь, а потом побежать жаловаться в органы, то ты ошибаешься. Ее папа (поворот головой сторону машины) — птичка слишком высокого полета, такие так просто не падают. Учти это.
— Что ж его тогда охраняют уголовники с дробовиками да продажные менты, если он весь из себя такой высотный? — не удержался я. Хотелось напоследок сказать что-нибудь обидное.
— Я сказал. Полезешь — уже не вылезешь, — с этими словами лейтенант сел в машину, и они тронулись. В нос ударил запах бензина.
— Ага… Сдался мне ваш Добренко… — сказал я вслед уезжающему автомобилю и закашлялся от дыма из выхлопной трубы. — Сходил бы он… в одно место.
Я сел на валявшийся неподалеку булыжник и едва не заплакал. Так погано себя не ощущал, наверное, еще никогда. Хотелось нырнуть в этот проклятый котлован, найти дыру в его дне и заползти поглубже, туда, где холод и мрак, чтобы никого не видеть и не слышать. Полтора месяца я пытался разгадать тайну этого места. Какая работа была проделана, сколько километров пройдено по лесам и дорогам, сколько опасностей довелось пережить! И вот теперь мне сообщили, что все мои поиски были сродни игре младенца в песочнице, за которым внимательно наблюдают бдительные взрослые. Конечно, как я мог хоть на секунду предположить, что для кого-то станет тайной истинное местонахождение беглой офисной планктонины! Я еще должен сказать спасибо этому Рощину, что б ему до пенсии на одну зарплату жить, что он не сдал меня своему корешу. И Аня… Он Аню защищал, а не меня…
Плевать. Теперь уже на все плевать. Что мне здесь делать? Ждать еще месяц? Да пошли они все к черту! И этот неведомый Добренко со своей цирковой семейкой. И Аня, у которой я, видите ли, первый настоящий мужчина в жизни… Хреновая жизнь, ничего не скажешь, если она меня настоящим мужчиной назвала. И Лопарев тоже пусть к черту катится в орган… Во внутренний. На пару с дружком. Всех перечислил? Ах, да, и Андрей со своим Зуево тоже может быть свободен… Андрей! Он же должен приехать сегодня!
Я вскочил на ноги, вместе со мной подорвался верный Агат, до того лежавший рядом и терпеливо ждавший, когда же хозяин изволит оторвать свой зад от холодного камня. Казалось, я просидел всего минут пятнадцать, но затекшее и замерзшее тело сообщило, что, на самом деле, гораздо дольше. Так и почки застудить недолго! Форсированным темпом двинулись в обратный путь, и, все равно, когда я вышел к Зуево, уже начало темнеть.
Но в деревне меня поджидал отнюдь не Андрей.
Их было двое, и они стояли напротив первого дома, возле которого я когда-то поймал Аню. Один повыше, другой пониже. Увидев меня, они тут же двинулись навстречу, а я, второй раз за день застигнутый врасплох, мысленно махнул на все рукой: будь, что будет. Ну, чем вы меня удивите? Агат несколько раз гавкнул, но замолчал, едва я положил руку ему на загривок.
Они приближались, и чем отчетливее становились их лица, тем меньше я верил собственным глазам. Тени прошлого, далекого… и незабываемого.
— Ну, привет, Робинзон, — тот, что повыше, кудрявый, светловолосый и в очках, протянул мне руку.
— Кажется, он нас не узнает, — заметил второй, увидев мою реакцию, которую можно было описать одним лишь словом — шок.
Передо мной во плоти стояли друзья моего детства: Виктор Мазин и Максим Куликов.
Глава XXIV: «Как в старые добрые времена»
— Я даже не буду спрашивать, откуда вы здесь, ребята, — говорил я, пока мы шли к дому. — Потому что до сих пор не верю.
— А чего тут спрашивать, — Витька кивнул на припаркованный у входа во двор внедорожник. — Узнаешь?
Конечно, узнаю. А где хозяин?
— Все так изменилось, — Макс смотрел по сторонам с таким видом, словно впервые попал сюда. — Я ходил к своему дому, так он зарос по самую крышу! Даже до двери продраться не смог. Ты видел?
— А наш дом в порядке, — отвечал ему Витя. — И вообще, Максимка, надо чаще приезжать в родные места, тогда не будешь ходить с открытым ртом. Закрой рот, говорю, еще залетит чего-нибудь!
Ребята обступили меня с двух сторон и не замолкали ни на секунду.
— Фил, а ты на озере был? Как оно, пляж совсем зарос?
— А ты видел, что ваша лодка еще целая?
— Я ни разу не был в Зуево осенью.
— О, я, кстати, тоже.
— Так, народ, не шумите, дайте мне опомниться хоть! — я проследовал мимо джипа и через калитку вошел во двор.
Ага, вот и хозяин машины. Стоит на крыльце, улыбается.
— Ну что, как в старые добрые времена? — поприветствовал меня Андрей. — Чем обрадуешь, братан?
— Да как тебе сказать…
— Скажи, как есть?
— Как есть, ты и сам знаешь. Ртом. А вообще, пошли в дом.
— Хм… — Андрея так просто не обескуражить. — А где твоя дама? Ты нас познакомишь, наконец?
— Дама? — заинтересовался Макс. Он был ниже всех, но зато с усами и бородой, как у Д'Артаньяна, и слыл любителем слабого пола.
— Да, наш Фил обзавелся дамой, которую скрывает не только от жены, но и от друзей, — голосом телеведущего-разоблачителя известил всех Андрей.
— Ого… — Витька удивленно вскинул белесые брови. — А мы им тут не будем мешать?
— Андрюх, ты не рассказывал нам про даму, — упрекнул Макс.
— Я думал, от первоисточника вам будет интереснее услышать.
— Так, хватит! — поднявшееся было настроение снова испортилось. — Нет тут никакой дамы. Уехала. И вообще, вы многого не знаете еще. Пойдемте в дом. Я замерз.
Час спустя Андрей уже не улыбался, а сидел и с озабоченным видом морщил лоб: думал. Я загрузил его под самый потолок, без лишних предисловий вывалив все, что стало известно за последнее время. Пока же можно спокойно поговорить с друзьями.