Глубинка
Шрифт:
— Черт… Куда?..
— К листьям! — и вот мы уже несемся во весь опор в направлении спасительных куч. Пятьдесят метров преодолены за считанные секунды, еще пара мгновений на то, чтобы нырнуть в листву, присыпаться сверху и стать полностью невидимм для посторонних глаз.
— Уфф… Успели.
— Тсс…
Аккуратным движением головы стряхнув с глаза прилипший осиновый листик, я обрел возможность видеть. На поляну вышли двое. Оба в охотничьей экипировке и с ружьями за плечами. Добычи с собой нет. Идут спокойно, размеренно, беседуют о чем-то, но слов не разобрать. Хотя, нет, вот они приблизились, теперь слышно.
— Значит, Степаркадич, решил на покой?
— Да, Кирюх, пора.
— Да ладно! Вы так говорите, словно совсем уже старик.
— Не старик. Но устал я. Вроде, и на природе живем, а нервов на все не хватает. Особенно с нашим хозяином.
— Да уж… Геннадий Романович совсем не тот, что прежде.
— Не то слово… — отозвался Степан Аркадьевич, по голосу и имени опознанный мной как начальник психованного стрелка Вадима. — Каким сбродом сейчас приходится руководить… Сил никаких нет.
— Жалко, конечно, — ответил второй, которого назвали Кирюхой. — Мы с вами бок о бок, считай, три года проработали.
— Это ты здесь всего три года. А я четырнадцать лет уже. А что нажил? Только хронический бронхит.
— Жалеете потраченных лет?
— Потраченных лет не жалею. А вот детей жалко. Что им тут приходится терпеть… Будь моя воля, давно бы забрал их отсюда. Как Лидка померла, так житья и не стало.
— Детей жалко… — пробормотал Кирилл. — Но только не этих двоих, одинаковых. Им я бы собственными руками бошки пооткручивал.
— Не говори так, — строго внушил собеседнику Степан Александрович. — Они тоже дети, и тоже несчастны.
Они прошли мимо, продолжая беседовать, пока не скрылись за деревьями. Я хотел было встать, но лежавший рядом Макс прошипел на ухо: «Не торопись». Я замер, прислушался — и точно, шаги! Неужели рабочие? Быстро у них обед закончился… Придется ждать темноты прямо здесь, в куче. Надеюсь, они не будут тыкать в нее вилами?
Но это оказались не рабочие, это возвращался Степан Александрович. И шел он снова мимо нас. А нет, ошибочка вышла: не мимо.
— Значит так, клоуны. Вылезаем из дерьма на свет божий и идем за мной. Без лишних вопросов.
Я тихонько повернул голову. Человеческая фигура нависала аккурат над нами.
— Я думал, тебя информировали о том, чем грозит излишнее любопытство, — отчитывал меня начальник охраны усадьбы Первоцветово.
— Информировали… — глухо отозвался я.
Мы стояли возле колючей проволоки, прямо напротив нашей импровизированной «переправы». Свое имя и должность Степан Аркадьевич сообщил нам сразу, а вот дальше начались встречные вопросы, сопровождаемые головомойкой.
— Ваша работа? — мозолистый палец указал на поврежденную ограду.
— Угу…
— Угу… Ну вы и кретины. Вам повезло, что Кирилл ничего не заметил: ни вашего бревна, ни следов на земле. А ведь он опытный охотник, его на мое место хотят поставить, когда я уйду.
— Он не вернется? — уточнил Максим.
— Нет, не вернется. Он обедать пошел, а я сказал ему, что нож обронил в лесу и буду искать. Вот что тебе здесь нужно?! — набросился он на меня. — Мало, что тебя чуть не пристрелили тогда ночью? Скажи спасибо, что Вадим — слепой пень и не видит дальше собственного носа.
— Слепой, не слепой, а стреляет метко… Вы меня видели?
— Видел и слышал. И, как мог, старался увести Вадима, пока он не увидел тоже.
— Спасибо, — вот тебе и техника ниндзя. — Но зачем вы меня выручили тогда?
— Чтобы он тебя не убил ненароком, — сказано было таким будничным тоном, словно речь шла о штрафе за превышение скорости. — Он просто не очень уравновешенный, этот Вадим. В прошлом году покалечил охотника, который имел неосторожность забрести в эти места.
— Суровый Вадим, — пробормотал себе под нос Макс. Степан Аркадьевич тяжело вдохнул.
— Миша Рощин должен был тебе передать условия, на которых ты можешь спокойно жить в Зуево. Почему ты их не соблюдаешь?
— Потому что я ему ничего не обещал. А еще потому, что хочу разобраться. В том числе, с чего вдруг мне такая поблажка со стороны вашего начальства.
— Разобраться в чем? Кто здесь живет? Я и так тебе скажу: очень влиятельная персона, которая в силу различных причин вынуждена избегать общественности.
— И все? — меня такой ответ не устраивал. — Зачем тогда эта персона выдавливает население из окрестностей? Кто жжет деревни? Что за разрытые могилы в Непадовичах?
— Какие могилы? — удивился пожилой охранник. — Нет там никаких могил. Не городи чушь!
Мой собеседник, кажется, не на шутку разозлился, и я не понимал, почему. Похоже, он сам не в курсе всех дел хозяина.
— Сходите да посмотрите, а потом уже говорите, что чушь, — вмешался Макс, который сам лично вышеупомянутых могил в глаза не видел.
— А котлован? Зачем было вскрывать старую воронку? Что вы собираетесь там прятать? — напирал я.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — Степан Аркадьевич скрестил на груди руки. — Но если вы сейчас меня не дурите, я все выясню. А вы уходите. Я и так слишком добр к вам.
— Вы не ответили, почему ОН так добр ко мне.
— Этого я не знаю, — человек, который, как оказалось, знал далеко не все, уже повернулся в сторону усадьбы и говорил, уже удаляясь. — Но он из местных. Возможно, он тебя помнит.
С этими словами он ушел, предварительно скинув с ограды наше бревно.
— Что будем делать дальше? — поинтересовался Максим. — Дождемся темноты?
Я пребывал в сомнениях, потому не спешил с ответом. Но что-то решать надо.
— Думаю, не стоит. Послушаем мудрого человека и вернемся к лодке. В конце концов, что было нужно Андрею, мы выяснили. Усадьба находится здесь.