Глубокое течение
Шрифт:
— Чудесно!
В одно мгновение он снова превратился в сурового штурмфюрера, бога и царя вверенного ему района. Властным кивком головы он пригласил офицера сесть и затем спросил ею:
— Вы знакомы с содержанием приказа?
— Да. В случае… у меня все было подготовлено, чтобы уничтожить его.
— Гениально! — Койфер с упоением ударил ладонью по бумаге. — Гениально!
— Но успех будет зависеть от столь же гениального исполнения приказа, — осторожно заметил офицер фельдсвязи.
— Я, — Койфер даже сделал нажим на слове «я», — сделаю все,
Когда офицер уехал, Койфер вызвал к себе Визенера. Обер-лейтенант, едва взглянув на своего начальника, сразу почувствовал перемену и, насторожившись, поправил ремень.
Комендант дал ему прочесть приказ и, когда тот окончил чтение, сказал:
— Я поручаю организацию всего этого вам, господин обер-лейтенант. Надеюсь…
Поручение понравилось Визенеру. В этой новой работе было много рискованного, увлекательного, а самое главное — открывалось широкое поле для размаха его собственной инициативы, что его всегда особенно привлекало.
Остаток дня они провели за общим столом, разрабатывая детальный план выполнения приказа.
Конец работы ознаменовали хорошим обедом и изрядной выпивкой. Пили за успех.
Луна заливала матовым светом бескрайные просторы поля. Было так светло, что можно было даже читать. От этого света терялось ощущение расстояния: близкие предметы казались далекими, а дальние, наоборот, приближались, расплываясь, как в тумане, приобретая необычные, фантастические очертания.
Был конец мая. Травы наполняли воздух густым ароматом. На молодую зелень легла роса, чистая и сверкающая, как алмаз. Месяц выткал на росе серебряные стежки. По одной из них, навстречу луне, шли два человека. Впереди — мужчина, одетый в обычную крестьянскую одежду, следом за ним, шагах в трех от него, — женщина в темном платье, плотно облегавшем ее стройную фигуру. Они старались идти быстро, но их ноги устало цеплялись за неровности почвы, за траву, а на бороздах женщина несколько раз спотыкалась. К счастью, поле было чистым и ровным и даже, несмотря на такое позднее время, большей частью еще не вспаханным. Только кое-где встречались узкие полоски яровых посевов. Всходы доходили уже почти до колена, и ноги спутников были мокрыми от росы.
Мужчина остановился, повернулся к своей спутнице и предложил:
— Давайте, Татьяна Карповна, разуемся. Так будет легче, а то я едва иду.
Она молча нагнулась и ловким движением сбросила туфли, стукнула ими одна о другую, чтобы отбить налипшую землю.
— Готова, Павел Степанович.
Лесницкий сел на росистую траву и начал стягивать намокшие сапоги. Сняв их, он стал растирать сухим концом портянки уставшие ноги.
— Шел и все время о земле думал, полоски считал… А сердце кровью обливалось. Это земля колхоза «Воля». Крупнейший и богатейший колхоз. На этом вот поле все лето работали два трактора. В прошлом году тут нельзя было найти и клочка незасеянной земли.
Он замолчал и долго о чем-то думал. Татьяне показалось, что комиссар задремал, и она тихонько дотронулась до его плеча.
— Павел Степанович, нам надо спешить.
Он вскочил и пошел вперед. Татьяна едва успевала за ним. Они прошли поле, пересекли дорогу и вошли в молодой хвойный лес. Пахнуло теплым, напоенным запахом сосны воздухом. На секунду у Татьяны захолонуло в груди. А потом по всему телу разлилась приятная усталость, мускулы ослабли, слипались веки. Татьяна смочила росой руку и протерла глаза. Лесницкий остановился, по компасу проверил направление.
— Не заблудиться бы нам в этой чаще, — тихо сказал он.
Сосняк становился гуще. Хвойные иглы больно кололи руки, лицо, и они вынуждены были идти, низко нагибаясь.
Наконец они выбрались на узкую лесную дорожку и по ней вскоре снова вышли в поле.
— Вот и пришли, — сказал Лесницкий, зорко вглядываясь в даль. Впереди, в мерцающем свете лунной ночи, вырисовывались туманные и, казалось, необычайно большие силуэты зданий. Там, очевидно, была деревня, но ничто не выдавало присутствия людей. Стояла мертвая тишина.
— Куда же мы отклонились? Где тут гумно? — размышлял Лесницкий.
— Вон там какая-то постройка, — указала Татьяна налево, где почти у самой стены сосняка виднелось большое гумно.
Они отошли назад, в темноту деревьев, и начали осторожно подкрадываться к гумну. Остановились. Лесницкий долго и напряженно прислушивался, потом трижды тихо свистнул. В ответ с гумна хрипло закукарекал петух.
— Так… свои… Но на всякий случай достаньте гранату, — приказал он Татьяне и сам вытащил из кармана пистолет. Зажав его в руке, он смело пошел к гумну.
От гумна отделился силуэт человека и направился навстречу Лесницкому.
— Женя? — шепотом спросил человек.
Лесницкий сунул револьвер в карман. Татьяна с гордостью подумала о секретаре подпольного райкома комсомола:
«В каждой деревне его знают. Как только он успевает?»
— Я за него, — отозвался Лесницкий.
Молодой хлопец (он уже был так близко, что можно было разглядеть его лицо) растерянно остановился с протянутой для приветствия рукой. Он, очевидно, не решался сделать еще шаг, чтобы подать руку.
Комиссар сделал этот шаг и пожал протянутую руку-
— Вы-ы… товарищ Лесницкий? — взволнованно и радостно спросил хлопец. — Вот это хорошо! Вот это так! А то знаете, что сегодня было? Староста наш приехал из районного центра и божится, что видел, как вас, арестованного, вели под конвоем целой роты солдат.
Лесницкий засмеялся:
— Целой роты? Здорово же они боятся меня, если думают конвоировать целой ротой… Ну, к делу… Сколько собралось?
— Шестнадцать человек.
У ворот гумна стоял часовой.