Глухая стена

Манкелль Хеннинг

Глаза. Такие же равнодушные.

Мартинссон ушел. Валландер предпочел бы, чтобы при разговоре с Эвой Перссон присутствовала Анн-Бритт Хёглунд. Но она в городе, старается обеспечить максимальную эффективность поисковой акции.

У матери Эвы Перссон глаза были красные, заплаканные. Валландер тотчас проникся к ней сочувствием. Страшно подумать, что ей сейчас приходится испытывать.

Он немедля перешел к делу:

— Соня сбежала. И я хочу спросить у тебя, не знаешь ли ты, куда она могла направиться.

Подумай хорошенько. И ответь честно. Ты поняла?

Эва Перссон кивнула.

— Так как по-твоему, куда она могла пойти?

— Домой, наверно? Куда еще-то?

Валландер не мог решить, искренне она говорит или дерзит. Он заметил, что головная боль делает его нетерпеливым.

— Если бы она пошла домой, мы бы уже ее взяли, — сказал он, возвысив голос.

Мать Эвы съежилась на стуле.

— Я не знаю, где она.

Валландер открыл блокнот:

— Ты знаешь ее приятелей? С кем она водит компанию? Есть у нее знакомые с машиной?

— Мы обычно вдвоем ходим — она да я.

— Наверно, у нее есть и другие приятели?

— Калле.

— А дальше как?

— Рюсс.

— Калле Рюсс?

— Ага.

— Смотри, чтоб ни слова вранья! Понятно?

— Чего разорался-то, старый хрыч? Его правда так зовут — Калле Рюсс.

Валландер чуть не взорвался. Ишь удумала — старый хрыч!

— Кто он?

— Серфингом занимается. Большей частью в Австралии. Но сейчас он дома, у папаши своего работает.

— Где?

— У них скобяная торговля.

— Значит, Калле — Сонин приятель?

— Они дружили.

Валландер продолжал задавать вопросы. Но Эва Перссон не вспомнила больше никого, с кем бы могла связаться Соня Хёкберг. Она вообще понятия не имела, куда та подалась. В последней попытке найти хоть какую-то зацепку, Валландер обратился к матери Эвы Перссон.

— Я ее совсем не знаю, — ответила она чуть слышно.

Валландеру пришлось перегнуться через стол, чтобы разобрать ее слова.

— Как же так? Она ведь лучшая подруга вашей дочери, а?

— Мне она не нравилась.

Эва Перссон мгновенно обернулась и ударила мать по лицу. Все произошло так быстро, что Валландер не успел вмешаться. Мать вскрикнула, а Эва продолжала наносить удары, ругаясь последними словами. В конце концов Валландеру, хоть и с трудом, удалось оторвать девчонку от матери, причем она еще и за руку его укусила.

— Уберите старуху! — визжала Эва. — Видеть ее не хочу!

Вот в эту самую минуту Валландер совершенно потерял над собой контроль и влепил девчонке хорошую затрещину. С такой силой, что рука заболела, а Эва свалилась со стула. Пошатываясь, он распахнул дверь и вышел из комнаты. Лиза Хольгерссон, спешившая по коридору, удивленно воззрилась на них:

— Что здесь происходит?

Валландер не ответил. Только смотрел на свою горящую от удара руку.

Они

не заметили репортера одной из вечерних газет, который заблаговременно явился на пресс-конференцию и под шумок сумел подобраться с фотокамерой к самому центру событий. Он щелкнул несколько кадров, записал, что видел и слышал, и быстро вернулся в холл, меж тем как в голове уже складывался заголовок.

В конце концов пресс-конференция началась, хотя и с получасовым опозданием. Лиза Хольгерссон до последнего надеялась, что какой-нибудь полицейский патруль все же разыщет Соню Хёкберг. Валландер, не питавший иллюзий на сей счет, предпочел бы начать вовремя. Отчасти потому, что считал Лизины надежды ошибкой. А отчасти из-за простуды, которая грозила разыграться не на шутку.

В итоге он таки убедил ее, что тянуть дольше нет смысла. Журналисты и без того уже нервничают, так что спокойного разговора не будет.

— Что я, по-твоему, должна говорить? — спросила Лиза по дороге в конференц-зал, где собралась пресса.

— Ничего, — ответил Валландер. — Я все беру на себя. Ты просто должна быть рядом.

Он зашел в туалет, умылся холодной водой, а на пороге зала аж вздрогнул: журналистов было куда больше, чем он рассчитывал. Поднялся на небольшое возвышение, начальница следом. Оба сели. Валландер обвел взглядом собравшихся. Некоторые лица были ему знакомы, кое-кого он знал по именам, но многих видел впервые.

Что же мне им сказать? — думал он. Даже приняв решение, никогда не удается рассказать все как есть.

Лиза Хольгерссон приветствовала журналистов и предоставила слово Валландеру.

Ненавижу я эту бодягу, уныло думал он. Не просто не люблю, а именно ненавижу встречи с журналистами. Хотя и понимаю, что без них не обойтись.

Сосчитав в уме до трех, он начал:

— Несколько дней назад здесь, в Истаде, был ограблен шофер такси, который получил при этом тяжкие телесные повреждения. Как вам уже известно, в больнице он, к сожалению, скончался. Преступников двое, и они признали свою вину. Поскольку же один из них несовершеннолетний, его имя на пресс-конференции названо не будет.

Один из журналистов поднял руку:

— Почему вы говорите «преступники», ведь речь идет о двух девицах?

— Я скажу об этом позже. Успокойтесь и не порите горячку.

Журналист был молодой, упрямый.

— Пресс-конференция назначена на час. А сейчас уже больше половины второго. Вы совсем не считаетесь с тем, что у нас сроки поджимают?

Валландер обошел этот вопрос молчанием.

— Иными словами, совершено убийство. С целью ограбления. И я не вижу причин скрывать, что оно отличается особой жестокостью. Поэтому, конечно, мы испытываем удовлетворение оттого, что дело удалось раскрыть по горячим следам.