Глухая стена
Шрифт:
Верно, память его не подвела.
— Сумка принадлежит Соне Хёкберг. Стало быть, это она найдена здесь мертвой.
Было десять минут третьего. Дождь снова усилился.
8
Сразу после трех ночи в Истад вернулся свет.
В это время Валландер и криминалисты еще находились на подстанции. Ханссон позвонил из управления, сообщил радостную новость. Вдалеке на равнине вспыхнуло наружное освещение какой-то фермы.
Судмедэксперт закончила работу, тело увезли, и Нюберг мог продолжить
Сразу после того, как в Истаде дали свет, Валландер подозвал Мартинссона, они устроились в одном из полицейских автомобилей и подытожили все, что успели выяснить. Соня Хёкберг сбежала из управления примерно за тринадцать часов до своей смерти в трансформаторной. Она могла добраться туда пешком. Времени было вполне достаточно. Но и Валландер, и Мартинссон считали это маловероятным. Что ни говори, до Истада все-таки целых восемь километров.
— Кто-то должен был ее видеть, — сказал Мартинссон. — Наши ребята ездили по всей округе, искали ее.
— На всякий случай надо проверить, — решил Валландер. — Что наши действительно были в этом районе, но Соню Хёкберг не видели.
— Какова альтернатива?
— Кто-то привез ее сюда, а потом бросил и смылся на машине.
Оба знали, что это означает. Главный вопрос: как умерла Соня Хёкберг? Покончила с собой или была убита?
— Ключи, — сказал Валландер. — Калитку взломали. Однако дверь трансформаторной отперли ключами. Почему?
Оба умолкли, пытаясь найти возможное объяснение.
— Надо получить полный список лиц, имеющих доступ к ключам, — продолжал Валландер. — Мне необходимы сведения по каждому ключу. Кто ими пользуется. И где они находились вчера поздно вечером.
— Трудно мне все это увязать, — сказал Мартинссон. — Соня Хёкберг совершает убийство. А затем убивают ее саму. Как хочешь, а я склоняюсь к версии самоубийства.
Валландер не ответил. В мозгу роем кружились мысли, но ему никак не удавалось выстроить их в логическую цепочку. Снова и снова он прокручивал в голове свою беседу с Соней Хёкберг, первую и, как оказалось, последнюю.
— Ты ведь первый ее допрашивал, — сказал Валландер. — Какое впечатление у тебя сложилось?
— Такое же, как у тебя. Она не раскаивалась. Казалось, ей все равно, что насекомое убить, что пожилого таксиста.
— Это говорит против самоубийства. Зачем ей кончать с собой, если совесть ее нисколько не мучила?
Мартинссон выключил дворники. Сквозь ветровое стекло они видели Олле Андерссона, неподвижно сидящего в своей машине, а чуть дальше — Нюберга, который перетаскивал прожектор. Резкими, порывистыми движениями. Понятно, он зол и взвинчен до предела.
— Допустим,
— Ничего, — ответил Валландер. — Мы не можем обосновать ни самоубийство, ни убийство. Будем разрабатывать обе версии. А вот о несчастном случае можно забыть.
Разговор иссяк. Немного погодя Валландер, попросил Мартинссона собрать к восьми утра следственную группу и вышел из машины. Дождь кончился. До чего же он устал. И продрог. Горло болит. Он прошел к Нюбергу, который завершал работу в трансформаторной.
— Нашел что-нибудь?
— Нет.
— Андерссон никаких соображений не высказывал?
— О чем? О моей манере работать?
Прежде чем продолжить, Валландер сосчитал в уме до десяти. Нюберг в отвратительном настроении. Брякнешь что-нибудь невпопад, вообще разговора не получится.
— Он не может сказать, что произошло, — заметил Нюберг, предвосхищая его вопрос. — Аварию в сети электроснабжения вызвало тело. Но какое — мертвое или живое? Ответ дадут судмедэксперты. Если сумеют.
Валландер кивнул. Посмотрел на наручные часы. Полчетвертого. Торчать здесь больше нет смысла.
— Поеду. Встретимся в управлении, в восемь утра.
Нюберг буркнул что-то неразборчивое. Валландер истолковал это в том смысле, что он придет, и вернулся к машине, где сидел Мартинссон и делал какие-то заметки.
— Едем, — сказал комиссар. — Отвези меня домой.
— Что стряслось с твоей тачкой?
— Мотор сдох.
Всю дорогу до Истада они молчали. Поднявшись в квартиру, Валландер первым делом решил принять ванну. А пока она наполнялась, выпил последние таблетки и занес их в список покупок на кухонном столе. Правда, совершенно непонятно, когда будет время сходить в аптеку, уныло подумал он.
В горячей ванне он понемногу оттаял. Даже задремал на минуту-другую. В голове пустота. Потом возникли образы. Соня Хёкберг. И Эва Перссон. Мысленно он не спеша прослеживал события. Продвигался осторожно, чтобы ничего не упустить. Сплошная бессвязность. Почему был убит Юхан Лундберг? Что, собственно, двигало Соней Хёкберг? И что заставило Эву Перссон сделаться соучастницей? Он был совершенно уверен, дело тут не только во внезапной потребности в деньгах. Деньги требовались для какой-то цели. Если за всем этим не стоит нечто совсем другое.
В сумке Сони Хёкберг, найденной возле подстанции, было всего-навсего тридцать крон. Деньги, добытые грабежом, реквизировала полиция.
Она сбежала, думал комиссар. Неожиданно подвернулась возможность скрыться. Случилось это в десять утра. Без всякой подготовки. Она уходит из полицейского управления, а затем исчезает на тринадцать часов. В итоге ее труп обнаруживают в восьми километрах от Истада.
Как она там очутилась? — думал комиссар. Могла приехать на попутной машине. Но могла и связаться с кем-то из знакомых, у кого есть машина. Что происходит дальше? Она просит отвезти ее туда, где решила совершить самоубийство? Или ее убивают? У кого имеются ключи от железной двери, но нет ключа от калитки?