Гнёт. Книга 2. В битве великой
Шрифт:
Тяжёлая старость выпала на долю Маши. Часами сидела она одна и думала о своей нерадостной женской доле. Никак не могла понять, почему так сложилась жизнь. Когда она сделала ошибку?
Однажды после очередной вспышки, обрушенной на голову Ларисы, когда та в слезах убежала из дома, Маша сидела, горько размышляя о своей судьбе. У парадного прозвучал звонок. Маша недоумённо посмотрела в окно и пошла отворять. На пороге появилась
— Клара Германовна! Наконец-то заявилась, и на стыдно?!
— Ох, замоталась совсем. Работа в женской больнице старого города занимает много времени, а после обеда отбою нет от пациенток… Что у вас?
— Вот сижу и реву. Мой-то старик с ума сошёл…
— Что вы! Как же это случилось?
— Ушёл от меня. Решил жить холостяком… Подумайте, прожили тридцать лет… и ушёл.
— Бывает. Как же вы живёте, на какие средства?
— Разве он об этом думает? Даст мне половину пенсии, а за квартиру плачу пятнадцать рублей… Дочь невеста, конечно, не хватает… Этот подлец ни о чём не думает.
Они уже сидели в гостиной, а Маша всё изливала своё горе, орошая дряблые щёки слезами. Галлер, критически оглядевшись вокруг, посмотрела на засаленный капот хозяйки и с обычной резкостью сказала!
— Сами вы во всём виноваты.
— Как так? Что я могла сделать? Работала, кухарила, из сил выбивалась, а он…
— Некому было вас ругать. Упустили такого мужа… Честный, не пьёт, в карты не играет, не ухаживает, всё в дом, для дома… Эх вы!
— Всё в дом… Тоже скажете! Его жалованья, а потом пенсии едва хватало. Другие богатеют, он и не думал о семье. Нам не хватало на жизнь, вот я и стала нервничать.
— Вы всегда были раздражительны, другой муж колотил бы вас или бросил с первых лет. Денег не хва-тало? Так опять сами виноваты. Образованная женщина — и стряпает. Наняли бы кухарку — гроши ей платить, а сами давали бы уроки.
Маша растерянно смотрела на приятельницу. Ей как-то не приходила в голову возможность самой зарабатывать деньги, хотя когда она давала уроки в Верном, они жилы в полном достатке.
— Но какие уроки? Я всё позабыла.
— Не болтайте глупостей. Вы хорошо владеете французским, играете, поёте. Да это же неисчерпаемый источник! — Помолчав, Галлер продолжала: — А вы, оставшись одна, опустили крылья, как мокрая курица. Ходите в засаленном капоте, возитесь, как мышь в норе. Зачем вам гостиная?
— Но как же без гостиной? Дочь невеста.
— А денег нет. Пусть привыкает работать. Можете разместиться в одной комнате с кухней.
— Так эта мягкая мебель и рояль — единственное приданое дочери.
— Не забивайте ей голову разговорами о замужестве. Пусть приучается быть самостоятельной. — Долго просидела за чаем Галлер. Прощаясь, сказала: — Жаль, на днях уезжаю в Самарканд. Переводят на новую работу… А то, право, я встряхнула бы вас хорошенько. Совсем обабились.
Этот разговор подействовал на Машу. На другой же день пошла к соседке и попросила помочь достать
— За этим недалеко ходить. Давайте уроки моему сыну. Платой не обижу.
Начав давать уроки, находясь каждый день на людях, Маша почувствовала себя увереннее и реже закатывала сцены дочери. Однажды, идя на урок, встретила мужа, они посмотрели друг на друга и — прошли мимо, не поклонившись, не заговорив, точно чужие.
Приближался Новый год. Группа социал-демократов очень выросла. Чаще и чаще происходили собрания, но приходилось их проводить в несколько приёмов. Зимою собираться было негде.
К Древницкому пришёл рабочий-печатник. Красивое полное лицо, обрамлённое чёрной бородкой клинышком, небольшие усы, приветливая улыбка, весёлые глаза поправились Древницкому. Особенно хороши были глаза, внимательные, ясные.
— Снимайте пальто, садитесь. Вот и чай готов, выпейте.
— Спасибо. На дворе студёно. Чаёк как бы и кстати, — проговорил пришедший, вешая пальто и шапку на гвоздь.
Он был плечист и ловок в движениях. Одёрнув пиджак, сел на стул, провёл рукой по чёрным волнистым волосам, сказал доброжелательно:
— Товарищ Владимир, вас приглашает Корнюшин встречать Новый год. Развернём наше красное знамя.
— Почту за честь присутствовать при этом историческом событии… — несколько напыщенно ответил Древницкий.
— Как ваше имя, товарищ? — спросил пришедшего.
— Зовите Константином. Приходите на квартиру Корнюшина. Будут там и беспартийные рабочие, привлекаем. Это необходимо. Надо крепить ряды. Война близится к концу, и пора смахнуть правительство, заварившее кровавую кашу. Вам, конечно, известно: общественность требует суда над Стесселем, предавшим Порт-Артур? — спросил Константин.
— Слышал. Кондратенко с единомышленниками предпочли славную смерть сдаче в плен. Имеется что-либо из Петербурга?
— Есть два номера нелегальной газеты "Впереди и статьи Ленина-Ульянова. Из Баку ожидаем Буранского с новинками. Приедет не сегодня-завтра.
Посидев ещё немного, Константин распрощался и ушёл, объяснив, как найти Корнюшина.
Вечером Древницкий шёл по указанному адресу. На окраине города близко к вокзалу раскинулась рабочая слободка. Домики стояли маленькие, низенькие, с небольшими садами и огородами.
Найдя нужный номер, Древницкий был удивлён. Через ярко освещённые окна с прозрачными занавесками он увидел за столом женщин и подростков. Они пели, щёлкали орехи и смеялись. "Вот так сходка!.."
Постучал в калитку. Вскоре калитку открыл Константин и, поздоровавшись, провёл гостя к большому сараю, превращённому в мастерскую. Там стояли верстак, стол, скамьи, табуретки и пустые ящики. В углу топилась железная печка.
Народу было много, не менее тридцати-сорока человек. На столе лежали листовки.