Гнев и радость
Шрифт:
Он перешел к телефону, присев на гигантскую кровать, и стал набирать номер. Через плечо он сказал:
— Возьми пива, если хочешь. Это светлое «Курс». У меня в фургоне было немного темного-немецкого, но его утянула Офелия, когда перешла жить в автобус Вэн-са. Напрасно она это сделала; я бы мог поделиться с ней пивом — и фургоном тоже.
Покончив с заказом, он повернулся и застал Джулию за наливанием себе немного «Джека Дэниела». Положив трубку, он произнес:
— Не знал, что ты пьешь эту дрянь.
— Обычно я не пью.
— И хорошо. Печень так и отваливается кусками, ну, ты
Такое начало облегчило ей задачу. Джулия рассказала ему все.
— Господи, — произнес Булл, когда она умолкла. Он смотрел на нее, все так же сидя на кровати. Вдруг он вскочил на ноги и, сделав шаг к сервированному столику, налил себе стакан «Джека Дэниела». Проглотив большую порцию, он снова повторил: — Господи.
— Да, у меня была почти такая же реакция, — сказала Джулия.
— Не могу поверить, что все это тебе рассказал Стэн. После стольких лет молчания. Мне трудно поверить, что он вообще говорил это про твою мать, он же боготворил ее.
— У него была на это причина. Он боялся, что ты начнешь работать в этом фильме и снова подставишь его.
Булл заворчал и глухо рассмеялся:
— Ну и задница. Ему давно пора было понять, что, если бы я хотел его смерти, я бы просто взял ружье и прострелил бы его дурацкую башку. Зачем мне связываться с каскадерами и полагаться на случай? Причем никогда не знаешь, чем он кончится.
— Ты хочешь сказать, что не пытался убить его?
— Черт, конечно, нет. Хотя мысль об этом приходила мне в голову. Но к тому времени, когда твоя мать закончила рассказывать мне, что она сделала и почему, я уже точно знал, кто виноват.
— Она?
Булл качнул головой, и еще хлебнул из стакана:
— Я.
— Но, как говорит Стэн, моя мать бросила тебя именно из-за твоей попытки расправиться с ним.
— Мы обсуждали этот вопрос, но я сказал ей, что не делал этого, точно так же, как говорю это тебе. Может, она не поверила мне, этого я не знаю. Мне всегда казалось, что она оставила меня из-за того, что устала от меня, и оттого, чем я занимаюсь, устала от Лос-Анджелеса, устала от всего моего бизнеса. Она всегда чувствовала себя здесь не в своей тарелке, вечно тосковала по Луизиане, семейной жизни на природе, где все знали ее и она знала всех.
— Наверное, это возможно, — проговорила Джулия, так как он смотрел на нее, будто ожидая ее реакции.
— Что меня поражает в этой истории, так это почему она не вышла замуж за Стэна, если уж она была так уверена, что он пострадал из-за нее. Это было бы весьма в ее духе, если бы она решила, что он заслуживает такую награду.
— Стэн сказал, будто бы она не хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным по отношению к ней и ко мне, как будто она боялась, что он сделает ей предложение из жалости. Но я помню, как спрашивала ее сама, когда была маленькая, почему она снова не вышла замуж. Она всегда отвечала мне, что одного раза с нее хватит.
— Да, это похоже на нее.
Джулия, глядя, как Булл льет виски в свой стакан, думала о том, как трудно понять других людей, даже близких тебе, а самых близких особенно. Ей никогда и в голову не приходило, что Булл и ее мать были частью опасного любовного треугольника. Они как-то не вписывались в
Однако если верить версии Булла, все было совсем не так. Это был часто встречающийся и довольно печальный случай обычного предательства.
Принесли заказанную пиццу. Она была с толстой начинкой и сыром и в меру горячая. Откусывая кусок, Джулия поняла, как ей хотелось есть, как пусто и холодно было у нее внутри с тех пор, как она поговорила со Стэном. Именно тогда она поняла, что верит Буллу. Она толком не знала, верит ли она его логике или следует своему собственному желанию, но ей так хотелось, чтобы этот давний случай был бы трагическим недоразумением.
— Я вот думала, — сказала она, закончив второй кусок пиццы и принимаясь за следующий, — что могла бы закончить съемки на неделю раньше. Несколько эпизодов, которые я хотела включить в фильм, должны были усилить выразительность картины или подчеркнуть особенности характеров. Для сюжета они ценности не представляют.
Булл проглотил кусок пиццы и торопливо запил его пивом.
— Почему такое решение?
— Я же сказала, — она старалась не смотреть на него. — Это просто лишняя трата денег, а для сюжета они ничего не дают.
— Для сюжета, какого черта. Как только начинаешь вырезать сцены, ты начинаешь портить фильм. Это будет уже не то, что ты представляла в своей голове. А кроме того, твои актеры устроят тебе веселую жизнь. Мадлин уже была у меня и предлагала Бог знает что, если я расширю ее роль и добавлю еще несколько футов пленки, чтобы она могла там покрасоваться. Если ты вместо этого еще и урежешь фильм, она заорет так громко, что будет слышно на границе с Техасом; и я не шучу, в ней злости хватает.
— Тут ничего нельзя поделать.
— Ты не права. Ты должна продолжать свою линию. Ты когда-то думала, что эти эпизоды тебе необходимы, почему же отказываться от них сейчас? Разве что ты сломалась.
— Сломалась? О чем ты говоришь?
— Есть два варианта. Или ты потеряла уверенность в себе и в своем видении фильма… или ты просто боишься.
— Ну ладно, боюсь. Ты удовлетворен?
Он откинулся на спинку кресла.
— Боишься чего? Ты сама знаешь?
— Да, знаю! — выкрикнула она. — Я боюсь, что еще кто-нибудь погибнет на съемках. Я боюсь, что еще кто-нибудь пострадает, искалечится или свихнется на моих глазах. Я боюсь, что этот фильм кто-нибудь отберет у меня. Я боюсь, что я так превышу бюджет, что никто не доверит мне режиссуру даже рекламного ролика. Я боюсь, что кто-то преследует меня, хочет, чтобы я потерпела неудачу…
— Что? — спросил он, его сильный голос прорезал ее ноющие звуки.
Она отодвинула в сторону свою пиццу и, поставив на стол локти, положила голову на ладони.
— Ты слышал, что я сказала?
— Слышал, но не верю этому.
— Да и я не слишком верю, — произнесла она, выпрямляя спину и сверкая глазами, — но здравый смысл должен был подсказать тебе, что на этих съемках происходит что-то неладное. Если это не то, что я думаю, если кто-то не ведет против меня борьбу, тогда я не знаю, что и думать.