Гнев Тиамат
Шрифт:
Или, если брать уровнем помельче, зачем на грузовом судне Транспортного Союза ехал лаконианский комиссар?
Новости о неудаче доходили до Наоми медленно. Первое сообщение было обрывочным и кратким, в нем говорилось лишь, что при налете что-то пошло не так. Погибли комиссар, информаторы с грузовоза и один из бойцов десантной группы. Следующие тридцать четыре часа, дожидаясь подробного отчета об операции, она провела как в аду, уверенная, что погибшим бойцом была Бобби.
Но то оказалась не Бобби. Убит был один из десантников ее отряда и главная цель миссии выскользнула у нее из рук, но Бобби выжила, и Алекс с «Грозовым Штормом» выжили тоже, их битва продлится еще день. Смерть комиссара – нелепая, трагическая случайность, но, к сожалению, такое бывает, а в бою так сплошь и рядом. Останься он жив, и они дознались бы, чем он занимался. А так – остается лишь гадать.
«Есть подтверждения, что он направлялся на транзитную станцию Транспортного Союза близ Земли, – говорил Саба. – Но было ли то конечной точкой маршрута или лишь пунктом пересадки на долгом пути…» – Он выразительно пожал плечами.
Наоми потянулась. Невесомость нравилась ей, в ней она чувствовала себя свободно, хотя упражняться приходилось вдвое больше. А может, потому и нравилась. Больше часов на тренировки с эластичной лентой – значит, занимаешься физической работой. Чувствуешь свое тело. А потом, было ощущение, что она там, где ей самое место. Саба, судя по записям, вещал из помещения с устойчивой гравитацией. И так на всех последних четырех видеопосланиях, так что это или вращающаяся станция, или космическое тело достаточной массы, чтобы он мог стоять на полу. Так долго под тягой никто не ходит.
То, что именно на Земле происходят дела настолько важные, что на транзитную станцию возле нее направили специального представителя, в общем, не удивляло. Помимо извечной роли колыбели человечества, Солнечная система до сих пор оставалась крупнейшим центром людской популяции в сети врат. А Земля – самой густонаселенной из всех планет. Даже такие стремительно растущие колонии как Оберон или Комплекс Бара Гаон мечтать не могли наладить судоходство на уровне, достаточном, чтобы отхватить себе хоть малую толику из многомиллиардного грузооборота, который все еще проворачивала Земля. Но что конкретно затевал в Солнечной системе Уинстон Дуарте – оставалось огромным вопросом. Ответ на который они уже получили бы, улыбнись им удача.
Покончив с раздумьями, она протерла глаза и нажала кнопку «запись». Потом, перед тем как отослать торпеду, она отредактирует текст, но ей нравилось произносить слова вслух – помогало собраться с мыслями. А еще помогало притвориться, что она не так изолирована и не так одинока.
– Потеря информаторов с корабля может аукнуться нам, – сказала она. – Без них мы вообще не узнали бы, что там был комиссар. Но не заговори они – остались бы живы. Не лучший аргумент в пользу сотрудничества с нами. Надо позаботиться об их семьях, и именно нам. Не людям Дуарте. Иначе в будущем нам таких наводок не видать.
«Все дело в отношениях», – сказал воображаемый Джим.
– Все дело в отношениях, – надиктовывала она. – Свою часть сделки мы должны выполнить до конца. Позаботиться о своих. Теперь далее, если хотим выяснить, что затевает Дуарте, на транзитной станции должны быть наши люди. Или подыщите среди местного персонала лояльного нам человека, готового снабжать нас информацией, или попробуйте внедрить кого-то к ним в управление. Посылать «Шторм» на захват еще одного грузового транспорта слишком рискованно.
Она прикинула, что в подпольщики на станцию «ТСЛ-5» мог бы отправиться кто-нибудь со «Шторма». Интересно, Бобби пошла бы? Очень даже, подумалось ей. В конце концов, опасное ж задание. И все же… не могла Наоми представить, что та откажется от командования «Штормом», пусть даже ради чего-то столь важного.
Но не стоит забегать вперед.
– Прежде чем переходить к прямым действиям, надо закончить с инвентаризацией всего, что есть на грузовозе. Если найдем там необычное оборудование или припасы, тогда…
Система выдала тревожное оповещение, и сердце Наоми, вопреки здравому смыслу, подпрыгнуло.
Новое сообщение от Джима.
Дуарте слал их с тех самых пор, как Джима увезли в Лаконию. Нет, не общедоступные вещания на публику, хотя такие тоже были. Трансляции передавались и принимались по старой, давно взломанной схеме шифрования. Короче, тому, кто очень хотел их прочитать. И важна тут была не столько шифровка, сколько подпись. Адрес. Лакония рассылала сообщения по всем звездным системам сети врат, но просмотреть их могла только Наоми. Или Наоми и «Роси». Или любой, кто нашел время взломать старые коды «Роси».
Это была личная переписка между Джимом и ею, и всеми высокопоставленными цензорами от правительства Лаконии. Ей смутно припоминалось, что в древности на Земле при заключении особо важных браков знать отряжала специальных свидетелей приглядеть, как трахаются новобрачные в первую ночь. Гнусность примерно та же.
И все же никакая сила под солнцем не помешала бы ей нажать кнопку «проиграть».
Открывалось сообщение заставкой с изображением синего крылатого герба Лаконианской Империи, затем тестовый гудок, и вот он. Джим смотрел в камеру с легкой усмешкой, за которой мало кто сумел бы разглядеть сдерживаемую ярость. На нем была рубашка без воротничка, волосы зачесаны назад, так что виднелась линия волос, которая понемногу начала отступать назад. Антивозрастные технологии в четыре раза удлинили человеческую жизнь по сравнению с тремя-четырьмя десятками лет, что доставались людям доисторической эпохи, но бури и невзгоды по-прежнему что-то да значили. На долю Джима их выпало больше, чем следовало ожидать по жизни. Но вот фальшивая улыбка исчезла, он улыбнулся по-настоящему, и десятилетий как ни бывало. Он еще не заговорил, а она уже слышала его. В его глазах отражалась та особая смесь грусти и насмешки, как будто он угодил на вечеринку, которая настолько пошла не так, что превратилась в пародию на саму себя и оттого вновь стала забавной.
Она остановила воспроизведение, пока он не раскрыл губ, чтобы немного побыть с ним. Пусть даже с его изображением. Потом собралась с духом и продолжила просмотр.
«Привет, Костяшка. Извини, что долго без вестей, но все тут немного заняты. Полагаю, ты слышала об Авасарале? На похороны во дворец прибыло множество гостей».
Когда они были вместе, он никогда не называл ее Костяшкой, и теперь этим прозвищем подавал знак, что знает – охота за ней еще идет. А в том, как он упомянул «гостей», слышались нотки сарказма, и опять же – вряд ли цензоры их уловили. Не так-то просто контролировать общение двух близких людей, проживших вместе столько, сколько они с Джимом. Бюрократам не постичь их личный язык, а чего не видишь, того не запретишь. История ее жизни в последние дни.
«Рассказывать особо нечего. Сама знаешь, каково это. Эх. Я познакомился с ребятами, которые просматривают мои сообщения перед отправкой. Эй, Марк, привет. Привет, Кано. Желаю и вам, парни, хорошего дня. Так что да, все у нас прекрасно. Ближе к вечеру здесь идут дожди, в Лаконии близится середина лета. Мне разрешают много гулять по территории, и в чтении я тоже наверстываю упущенное. Марк и Кано говорят, что упоминать названия прочитанного нельзя, но так мило, что книги мне не запрещают. Еще я смотрю новостные ленты, и наблюдаю за тем, как Дуарте… Они велят называть его Высокий консул Дуарте, но больно уж помпезно. Однако, как ни говори, та работа, которую он проделывает по изучению природы врат и выяснению причин случившегося с создателями протомолекулы, действительно впечатляет. По другим вопросам у нас с консулом много разногласий, но в этом деле ему нет равных. Ну, ты понимаешь, про что я. Надеюсь…»