Гнев Земли
Шрифт:
Когда еще существовало распределение, удавалось насильно загонять выпускников медучилищ, да и то ненадолго, от силы месяцев на восемь. Был один фельдшер, уж очень не хотел в армии служить, вот и четыре года лечил местное население, а потом бурно отметил свое двадцатисемилетие и уволился.
Население Ворошиловки и в лучшие годы не превышало трех сотен жителей, Но болело часто, много и сильно. Вот и выдали Катасонову какую-то справку якобы он закончил какие-то курсы младших медицинских работников, а после определили местным фельдшером.
Егор не возражал. Деньги лишними не бывают, люди же, как и животные – те же болячки и лечение соответственно такое, если кто помрет, так в город не повезут на вскрытие, неправильно леченые жаловаться не побегут – до райцентра больше ста километров, свой транспорт у единиц, особенно не разъездишься по судам. А на крайний случай Катасонов бы заявил, что его насильно сделали лекарем.
Ворошиловцы болели слишком часто и все какими-то непонятными болезнями. Егор почти никогда не мог поставить даже приблизительный диагноз, но некомпетентность свою тщательно маскировал. Каждого обратившегося регистрировал в журнал, измерял температуру, выслушивал ветеринарским стетоскопом (точнее, просто тыкал им в разные участки тела и делал важное выражение лица).
Со столь же важным видом он пальпировал живот (вернее, мял его своими мозолистыми пальцами изрекая несколько заумных терминов из стоматологии, брошюра о кариесе была оставлена предыдущим фельдшером), заглядывал в глаза, смотрел язык, считал пульс.
После подробных исследований Катасонов ставил диагноз непременно на латыни, поражая больного своими обширными познаниями и в то же время пугая иностранными словами. Всем обратившимся не зависимо от патологии Егор прописывал глюкозу, витамины, валериану, мед, отвар зверобоя и ромашки, а также левомицетин. Что лечил он верно и быстро, так это похмелье, запой, ревматизм, понос, запор, экзему, всяческие нарывы и белую горячку.
Чтобы не угробить пациента и осрамить себя Егор после безуспешного лечения, особенно когда не знал даже предположительно с какой стороны подступиться, отправлял его в сельскую больницу к терапевту. По причине естественной старости умирали лишь древние старики, чье здоровье и сила жизни «закалялись» в довоенные годы, после разрухи второй мировой войны.
Выжившие тогда еще могли сопротивляться теперь. Чаще всего умирали ворошиловцы от пьянства – травились самопалом, тонули, будучи под градусом, попадали в аварии и несчастные случаи в нетрезвом состоянии, устраивали пьяные разборки с поножовщиной и летальными исходами.
На втором месте шли гематологические заболевания: лейкозы, лимфогранулематозы, лимфосаркомы и прочие смертельные длинные названия. От них в мир иной уходила половина всех умерших. На третьем месте находились заболевания легких, они убивали почти всех работников щебеночного карьера еще до того, как те достигали пенсионного возраста. Четвертое почетное место занимала онкология, от злокачественных опухолей умирали все остальные, кто не попал в первые три категории.
Пациенты что-то не шли сегодня, обычно уже с утра старики наведывались со своими «букетами болезней», как выражался Егор. Первый клиент появился уже почти к одиннадцати. Это была древняя бабка Данилиха, ей давно перевалило за девяносто, собственное имя её не помнили и звали по мужу, умершему еще при Хрущеве. Бабка была еще в своем уме, ходила на ногах, имела еще два десятка зубов, курила, отменно материлась и одна вела довольно большое хозяйство.
– Ты чего, Данилиха? – спросил Егор бабку, впервые переступившую порог ФАПа.
– Да вот кошка, стервоза такая, ни с того ни с сего взбесилась, - выругалась старуха, – Впилась зубищами прямо в ногу, сучка разэтакая…
– А, может, ей мужика, в смысле, кота надо? – захихикал лекарь.
– Да она, проститутка старая, мне ровесница!
– возмутилась Данилиха, - Какой еще кот! Утром вышла в сени, гляжу: два желтых глазища, я и не поняла сначала, что это такое, а потом кошка, мать ее так, заверещала и в ногу вцепилась.
Егор, подавляя приступы накатывающегося изнутри смеха, спросил:
– Кошка от бешенства привита?
– Чегось? – не расслышала и не поняла бабка.
Ветеринар махнул рукой:
– В сельскую больницу тебе ее надо.
Данилиха подозрительно глянула на врачевателя:
– Это еще зачем?
– Уколы от бешенства делать.
Бабка сморщила и без того дрябло-морщинистое лицо:
– Я в жизни по больницам не шлялась, даже детишков в поле, лесу и дома рожала. Неча мне таперича свою задницу оголять.
– Так ведь если кошка бешенная, ты тоже заразишься и через неделю помрешь, - зевая, сообщил Катасонов.
Данилиха опять махнула рукой:
– Ну и х… с ним, мне ить зимой девяносто один исполнится. Я свое отжила, мне в гроб ложиться не страшно.
– Как хочешь, - обрадовался лекарь, - А то гляди всего семь уколов, ну и не пить во время лечения.
– Вот еще, - зашипела старуха, - Я без своей наливочки и дня не протяну. Ты лучше мне ногу перевяжи, да и пойду я.
Едва Данилиха ушла, на пороге появился дед Степан. Ветеринар приветствовал его вопросом:
– Опять геморрой одолел?
– Не-а-а, - прошамкал беззубым ртом дед, - Альма моя, сучья дочь, взбесилась!
Егор обрадовано хлопнул в ладоши:
– Я ее усыплю, а с тебя стакан первача.
Степан закачал головой:
– Да я ее уже топором укокошил. Она с утра взбесилась: кошку и двух курей разодрала в клочья, на старуху мою кинулась, та ухватом печным насилу отбилась, меня за задницу куснула. Не узнал я своей Альмы – шерсть дыбом, клыки оскалены, пена на пасти, глазища огнями желтыми сверкают.
– Бешенство, - авторитетно заявил Катасонов, - Теперь тебе только уколы помогут, у меня есть семь штук итальянские. Каждую ампулу по тридцатке отдаю.
– А без уколов никак? – скривился дед, подсчитав в уме всю сумму.
– Никак, - отрезал Егор, - А в больнице лечение дороже выйдет на сотню.
Степан покряхтел и кивнул:
– Ладно, начнем сегодня. Не хочется Богу душу отдавать в бешенстве.
Ворошиловка, отделение полиции, 12:07.
В деревне не было постоянного участкового – слишком население невелико, поэтому два-три раза в неделю он приезжал из райцентра. Апартаменты стража правопорядка представляли собой комнатенку в клубе с изолированным входом. Хоть и не положен был ворошиловцам по штату свой полицейский, как в соседних селах, но зато на их страже стоял не какой-нибудь забулдыга сержант, а целый старший лейтенант.