Гномики в табачном дыму
Шрифт:
— Ты устала? Да, устала маленькая красивая головка! Пойдем прогуляемся. — Реваз смущенно улыбался.
— Не хочу.
— Зураб мне машину оставил. — Реваз вынул из кармана ключ от машины.
— Не хочу.
— Хорошая погода. Давай поедем за город.
— Мне некогда.
— Какой сегодня день? Среда? У тебя же нет сегодня спектакля, поедем за город, пообедаем вместе.
— Не надоело?
— Мне не может надоесть, моя девочка!
—
— Не поедешь, значит?
— Нет!
— А с другими прекрасно ездишь! — заливаясь краской, сказал Реваз.
— С кем — с другими?
— Не забывай, что ты актриса, люди в лицо тебя знают, а у них, между прочим, глаза, и они прекрасно видят, куда ты изволишь ездить, где проводишь каждый свободный вечер.
Нана медленно встала и влепила Ревазу пощечину. Реваз оторопел, растерялся. Из неловкого положения его вывел телефонный звонок. Он схватил трубку, потирая другой рукой щеку.
— Слушаю. Да, да, здесь… Сейчас передам.
Он положил трубку и, принужденно улыбнувшись, сказал Нане:
— Просил не опаздывать завтра на репетицию.
— Кто звонил?
— Директор.
— Не могу я… Не смогу сыграть эту роль… Боюсь…
— Не поедешь? — снова начал Реваз.
— Будь добр, оставь меня, я занята.
— Куда идешь?
— В телестудию.
— Зачем?
— Пригласили меня с Зурабом. Наверно, потому и оставил тебе машину… Который час?
— Полтретьего.
— Ой, полтретьего мне там уже надо быть! Подвези, а!
— Делать мне больше нечего! — Реваз достал из кармана новой кожаной куртки импортные сигареты и, закурив, подсел к столику помрежа.
— Подумаешь, возьму такси, — Нана вышла из репетиционной.
На улице было жарко. Нана вскочила в отходивший троллейбус, села у открытого окна и устало закрыла глаза.
— Все правильно, — вырвалось у нее.
— Что вы сказали? — удивленно спросил сидевший рядом мужчина.
— Ничего… извините… Это я про себя…
— Да, бывает. — Человек словно ждал повода заговорить. — Однажды я… — И начал рассказывать что-то бесконечно длинное.
Нана не слушала. Словоохотливый пассажир с кем-то другим стал делиться своими заботами. Когда она сходила, услышала, как он заметил ей вслед:
— Славная девушка! Где же я ее видел?..
Нана подбежала к подземному переходу. Было без четверти три, а Нана никогда не опаздывала на репетицию. Прежде чем идти в артистическую, заглянула в студию. Операторы устанавливали осветительные приборы. «Успею», — с облегчением перевела дух Нана.
Оператор длинной указкой тыкал в тени на декорациях.
— Включи двадцать седьмой, двадцать восьмой и тридцать четвертый! — велел он осветителю.
В студии стало светлее.
— Хорошо! Наклони чуть двадцать четвертый.
Из-под потолка скрипя опустилась штанга с прожекторами.
Декорации были теперь залиты светом. У телекамер стояли артисты и разглядывали «построенный в безлюдных горах хевсурский дом с плоской кровлей».
— Начнем? — В студию влетел телережиссер. — Где Нана?
— Если артисты готовы… — ответил оператор.
Появилась Нана, одетая хевсуркой.
— Начинаем! По местам! — Телережиссер повернулся к пульту управления: — Дайте музыку — поможет настроиться. Прекрасная музыка, верно?
В студии зазвучала хевсурская песня. Телережиссер указал актерам их места. Нана стояла между двумя молодыми людьми из города. Роль «Первого молодого человека» исполнял Зураб.
— Не забыли, с какого места начинаем? — спросил ассистент режиссера.
— Нет, помним, — дружно ответили партнеры Наны.
— Тогда — начали!
Операторы нацелили телекамеры на актеров, словно мелкокалиберные орудия. В студии воцарилась тишина.
П е р в ы й. Мы уходим.
Н а н а. Счастливого пути!
В т о р о й. Не сожалеешь о нашем отъезде?
Н а н а. Не знаю.
П е р в ы й. Одна остаешься тут…
Н а н а. Почему одна?
В т о р о й. Вот-вот снег выпадет, занесет дорогу, а здесь никого нет. Будешь звать, кричать — и не докричишься.
Н а н а. А я и не буду звать и кричать.
П е р в ы й. И до каких пор будешь сидеть тут одна?
Н а н а. Пока Тотиа не вернется.
П е р в ы й. Что ты заладила — Тотиа, Тотиа? Кто он такой, в конце концов, твой Тотиа?
Н а н а. Чего тебе надо? Тотиа был здесь, куда-то спешил и ушел чуть свет. Дня через два непременно вернется.
П е р в ы й. Не было тут никого.
Н а н а. Ну, не было, а тебе что?
П е р в ы й. Мне ничего. Мы уйдем своей дорогой.
Н а н а. Уходите, я не мешаю. Мне-то что…
В т о р о й. Ущелье опустело. Люди покинули его, сбежали отсюда, переехали, где жизнь, где машины, телевизор. Не сможешь ты прожить здесь одна!
Н а н а. Почему не смогу?
П е р в ы й. Опять свое заладила!