Год, когда я стала Изабеллой Андерс
Шрифт:
Я смотрю ему вслед, пока он не исчезает за углом, а затем направляюсь к своему шкафчику, мой разум плавает в море смятения, где ничто не имеет смысла, даже я сама, что, к сожалению, становится моим девизом по жизни.
Я так усердно работала, чтобы заново найти себя, пока была в поездке, но я начинаю понимать, что преображение было исключительно внешним. Хотя внешне я кажусь собранной, я все так же опустошена и потеряна, как и тогда, когда уезжала.
И может быть, даже больше.
Глава 21
Провожу
Папа сидит за кухонным столом, пьет кофе и о чем-то разговаривает с Линн, читая какую-то бумагу.
— Папа, ты дома, — облегченно выдыхаю я, желая встать на колени и поцеловать землю. Да! Мне больше не нужно делать работу по дому для Линн и Ханны.
Но когда он смотрит на меня, мой восторг испаряется, как газировка.
— Нам нужно поговорить.
— Что значит «нам»? — спрашиваю я. — Тебе и мне, или… — Я бросаю взгляд на Линн.
Она ерзает на стуле и мило улыбается.
— Твой отец, я и ты, все будем говорить, — она выдвигает стул и похлопывает по сиденью.
Я нерешительно подхожу к столу, бросаю сумку на пол и сажусь на самый дальний от Линн стул.
Ее глаза сужаются до щелочек, но она берет себя в руки и тянется к сахарнице, стоящей посреди стола.
— Твой отец и я очень беспокоимся о тебе, Иза, — она зачерпывает ложку сахара и добавляет его в свой кофе. — С тех пор как ты отправилась в ту поездку, ты ведешь себя как совершенно другой человек.
— Ты хотела, чтобы я поехала в ту поездку, — спокойно напоминаю я ей.
С ее губ срывается пронзительный смех.
— Я никогда не соглашалась, что ты можешь отправиться в это путешествие. Я думала, что ты собираешься провести лето у бабушки, устроиться на работу и зарабатывать, чтобы нам больше не приходилось тратить на тебя столько денег.
Мои пальцы скручиваются внутрь, и я сжимаю руки в кулаки.
— Я плачу за большую часть своих вещей. — И это правда. Большинство моих карандашей, блокнотов и одежды — это деньги, которые я заработала, работая на полставки здесь и там, и деньги, которые давал мне дедушка.
— Перестань врать. — Она помешивает свой кофе, сидя на стуле с идеальной осанкой, пытаясь казаться спокойной, идеальной женщиной, которой она не является. — В последнее время ты слишком много этим занимаешься.
— Я ни в чем не лгала, — говорю я, стараясь держать себя в руках.
Она постукивает ложкой о край чашки, прежде чем положить ее на стол.
— Может быть, ложь — не то слово. Но у тебя были секреты от нас.
Я перебираю свои мысли, пытаясь понять, о каком секрете она говорит.
— Я говорю о том, что ты все время шпионишь, — говорит она. — Последние две недели ты каждый раз, когда нас с отцом не было дома, обыскивала все вокруг.
Я бросаю взгляд на бумагу, которую просматривал мой отец, когда я вошла. Похоже на квитанцию из отеля в Виргинии, но это не имеет никакого смысла, так как он должен был быть во Флориде.
— Откуда ты знаешь, что я что-то искала?
Папа, должно быть, заметил, что я смотрю на него, потому что складывает бумагу и засовывает ее в портфель.
— У меня есть свои способы узнать, чем ты занимаешься, — ледяной взгляд Линн предупреждает меня, что на меня надвигается буря, и я не смогу уйти с ее пути. — Но это не имеет значения. Важно лишь то, что ты нашла то, что искала.
— Я не нашла. — У меня такое чувство, будто я иду в ловушку. — Ханна оставила его на моей кровати, но я думаю, ты уже знаешь это, не так ли?
— Изабелла, перестань врать! — Мой отец внезапно взрывается, ударяя кулаком по столу.
Я подпрыгиваю, сердце колотится в груди.
— Папа, я…
— Не смей оправдываться! — Он обрывает меня, тыча дрожащим пальцем в мою сторону. — Ты не имела права искать свое свидетельство о рождении. Никакого права.
— Я имею на это право. — Я сдерживаю слезы, отказываясь плакать перед ними. — Это мое свидетельство о рождении. А когда через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать, тебе все равно придется отдать его мне.
Его лицо краснеет от гнева.
— Ты даже не знаешь, во что ввязываешься. Только потому, что ты узнала о ней, — он вздрагивает, бросая панический взгляд в сторону Линн, — ты думаешь, что все понимаешь.
— Что я понимаю, так это то, что мне лгали в течение многих лет. Что люди, которых я всегда считала своей семьей, не такие. Что это место, — я машу рукой по кухне, — не всегда было моим домом. Что все эти проклятые годы, которые я провела здесь, чувствуя себя гребаным изгоем, можно было бы избежать, если бы ты просто позволил бабушке вырастить меня, а не привел в семью, которая меня ненавидит! — К тому времени, как я заканчиваю, я уже жадно дышу, но мне так хорошо, когда я это делаю.
Вена на лбу моего отца вздувается, когда он скользит рукой по столу и сжимает мою руку.
— Ты никогда больше не будешь так со мной разговаривать. Ты поняла? Я не позволю тебе превратиться в твою мать. Я не позволю тебе превратиться в ту мерзкую женщину, которая разрушила мою жизнь.
Его пальцы так сильно впиваются в мою руку, что я почти уверена, что у меня останутся синяки.
— С этого момента ты будешь делать все, что мы с Линн тебе скажем, — Он отпускает меня и отодвигается от стола. — А что касается спора, то она твоя мать. — Он смотрит на Линн, прежде чем выйти из кухни.