Годы нашей жизни
Шрифт:
Это было весной второго года революции.
В кабинет Луначарского торопливо прошли двое. Очень красивая женщина лет сорока, высокая, в черном бархатном платье, с часами, висевшими на цепочке. И худощавый белесый мужчина в черном костюме и галстуке.
Анатолий Васильевич, чуть сутулый, в толстовке и пенсне, быстрой походкой пошел им навстречу, протягивая руку женщине, с которой хорошо знаком еще со времен подпольной работы. Теперь она комиссар московских театров, и почти ежедневно они вместе решают десятки дел. В мужчине нарком узнал известного виолончелиста Кубацкого, заведовавшего музыкальной частью Большого театра.
Сын потомственного музыканта, молодой солист императорских театров, он принял Октябрь как свою революцию. И хотел ему служить всей душой.
Как гражданина и как музыканта, Кубацкого волновало не только настоящее и будущее Большого театра. Кубацкому не давала покоя судьба уникальных музыкальных инструментов. Сотни редчайших струнных инструментов находятся во владении богачей, не имеющих никакого отношения к искусству. Ведь они ценнее валюты, золота и алмазов. Ловкие агенты и дельцы охотятся за старинными скрипками, виолончелями как за большим сокровищем. Нельзя допустить, чтобы такие культурные богатства уплывали за границу. Все уникальные инструменты должны стать собственностью Республики Советов.
Кубацкий поделился этими мыслями с комиссаром московских театров Еленой Константиновной Малиновской. Музыкант испытывал большое доверие и уважение к этой мужественной революционерке, состоявшей в рядах партии еще с 1905 года.
Елена Константиновна посчитала сохранение музыкальных ценностей делом первостатейной важности. Вдвоем с Кубацким они отправились к Луначарскому на Остоженку. В кабинете Анатолия Васильевича им не пришлось долго трубить тревогу.
— Туг не может быть двух мнений, — сказал Луначарский. — Это наш революционный долг. Речь идет о шедеврах культуры — о Рафаэлях скрипичного мастерства. Пусть эти шедевры в руках лучших артистов зазвучат перед народом, запоют ему.
Нарком заявил, что берет на себя руководство собиранием музыкальных ценностей и просит Малиновскую и Кубацкого быть его непосредственными помощниками. Этому вопросу должен быть придан государственный масштаб.
В тяжелый, полный потрясений, голодный, холодный второй год революции начали создавать государственную коллекцию древних и редких инструментов. Был образован Комитет госколлекции во главе с наркомом Луначарским, в который вошли Малиновская и Кубацкий.
Луначарский срочно переговорил с Феликсом Эдмундовичем. Дзержинский обещал немедленную помощь ВЧК. У него были данные о том, что международные спекулянты нацелились на вывоз из России не только известных всему миру картин, но и уникальных скрипок, виол. Кое-что им даже удалось переправить за границу. Нарком просвещения и председатель ВЧК договорились о совместных мерах.
Абсолютно верный слову, Дзержинский действовал быстро и решительно. Кому поручить этот вопрос по линии ВЧК? Феликс Эдмундович перебрал в памяти несколько имен. Подумав, он велел вызвать комиссара Московской ЧК Прокофьева.
Разведчик, много раз ходивший в тыл к белым, буденновский боец, весь изрешеченный пулями, он сравнительно недавно пришел на работу в ЧК. Дзержинский, уже испытав его на нескольких важных заданиях, питал к комиссару симпатию.
Андрей Прокофьев выглядел намного старше своих двадцати пяти лет. Худой, с бледными впалыми щеками, в буденовке и неизменной кожанке, он двадцать четыре часа в сутки на посту.
Услыхав, что Дзержинский поручает ему «музыкальное дело», Прокофьев был ошарашен. Республика в смертельной опасности. Вокруг сложная борьба. Товарищи ежечасно рискуют жизнью. А он будет заниматься скрипочками. И что он в этих скрипках понимает?..
Все эти сомнения Прокофьева Дзержинский прочитал на его лице, видел, как комиссар раздосадован. Он хорошо знал, что имена кремонских мастеров Никколо Амати, Антонио Страдивари, Джузеппе Гварнери ничего не говорят Прокофьеву. Вряд ли он даже может отличить скрипку от альта. Но он из той когорты людей, для которых нет на свете ничего выше интересов революции.
Дзержинский сказал:
— Ты пойми, речь идет об охране богатств народа. Их нужно сберечь во что то ни стало. Тебе поручается большое дело.
— Есть, — нерешительно ответил комиссар и, тяжело вздохнув, добавил: — Феликс Эдмундович, только смогу ли я справиться?
Председатель ВЧК обещал комиссару помощь — свою, Луначарского, специалистов музыкантов, верных революции. А на подмогу дал еще одного чекиста, Владимира Дементьева.
Комитет Луначарского работал очень деятельно, главным образом в Москве, Петрограде. И уже через несколько месяцев в государственном собрании было много редчайших скрипок, виолончелей, виол, альтов, контрабасов работы больших европейских мастеров и прежде всего трех знаменитых кремонцев.
Когда в двадцатом году, как детище революции, в Москве родился квартет, в составе которого были самые первоклассные музыканты, ему выдали из фондов коллекции четыре инструмента работы Антонио Страдивари.
— Лучшие инструменты — лучшим музыкантам, — предложил Луначарский. И в память о гениальном мастере скрипичного дела квартет был назван его именем. — Пусть шедевры Страдивариуса поют народу, прославляя вместе с тем имя своего творца, — сказал Анатолий Васильевич.
Теперь снова вернемся в апрель двадцатого года, на вечер, посвященный пятидесятилетию Ленина, где во время концертного перерыва происходит разговор с Ильичем о квартете и коллекции. Оба начинания Ленин одобрил. «Это хорошее дело», — сказал он. Владимир Ильич заинтересовался, сколько удалось собрать уникальных инструментов, в частности скрипок Страдивариуса.
В разговоре с Лениным на вечере 23 апреля двадцатого года возникла идея повести розыски редких инструментов не только в Москве, Петрограде, а по всей стране — и особенно в прифронтовой полосе. Решено было в первую очередь предпринять поездку на Украиу, в том числе в Одессу. Как раз через Одесский порт идет наибольшая переправка музыкальных ценностей за границу. Луначарский и Дзержинский предложили план поездки. Едут Малиновская, Кубацкий, Прокофьев, весь квартет Страдивариуса. Они выступают с концертами, ведут агитацию, разыскивают художественные ценности.
Ленин поддержал предложение и обещал содейстие. Он лично позаботился о вагоне для «музыкальной экспедиции».
В записке, написанной вскоре после этого разговора, Ленин обращался к заместителю наркома путей сообщения В. М. Свердлову.
«Т. Свердлову.
Прошу предоставить т-щу Прокофьеву, подателю настоящей записки, один вагон (классный) для поездки в Одессу и обратно.
Пред. СНК В. Ульянов- Ленин».
Летом двадцатого года бригада комиссара Малиновской с успехом объехала половину Украины — Конотоп и Нежин, Полтаву и Винницу, Киев и Одессу.