Гоголь в Москве (сборник)
Шрифт:
18. См. также: Сорокин В. В. По Москве исторической / Под общ. ред. В. Б. Муравьева. М., 2006. С. 447–448; Ястржембский Д. А. Л. А. Ястржембский как участник Великой Отечественной войны и историк Москвы: По материалам личного архива // Археографический ежегодник за 2005 год. М., 2007. С. 137–145; Он же. Автографы М. Ю. Барановской в библиотеке и личном архиве Л. А. Ястржембского // Альманах библиофила. Вып. 31. М., 2007. С. 65–79.
19. Рукописи хранятся в Музее Москвы, в личном архиве Б. С. Земенкова (ОФ 26064. Оп. 1. Д. 15, 48, 60). В вышеуказанные сборники о Подмосковье, в которых участвовал Земенков, входят его очерки об Истре и Бабкине; см. также его: Чеховская Истра // Подмосковные. М., 1946. Публикации двух других очерков не известны — скорее всего, они не публиковались.
20. Земенков Б. С. М. С. Щепкин в Москве / Под ред. И. С. Романовского. М., 1966.
21. Находится в личном собрании автора.
22. Отрывок из статьи «По литературной Москве, пострадавшей от фашистских бомб». Цитируется по очерку: Муравьев. С. 267–268.
23. Работа над мемориальным памятником. С. 626.
24. Земенков Б. С. Литературная Москва XVIII века. Машиноп. текст: Стенограмма доклада 24 нояб. 1944 г. С. 9–10 (статья находится в личном собрании автора).
25. Рукописи хранятся в Музее истории Москвы, в личном архиве Земенкова (ОФ 26064. Оп. 1. Д. 55, 16). Опубликованы в «Археографических ежегодниках» за 1997 и 1996 года (сноски с библиографич. описанием см. выше).
26. Работа над мемориальным памятником. С. 629.
27. Как смотреть литературные места. С. 377.
28. Муравьев. С. 267.
29. Лидин В. Г. Борис Земенков // У художников. М., 1972. С. 111.
Сергей Шокарев. Арбат в жизни Н. В. Гоголя
Заповедный Арбат — старинный и интереснейший район Москвы — прочно вошел в историю русской и мировой культуры. С этой местностью связаны жизнь и творчество классиков русской литературы, выдающихся ученых и творцов в области художественной культуры. Для большинства москвичей Арбат тесно связан с именем Александра Сергеевича Пушкина, прожившего здесь первые счастливые месяцы после свадьбы с февраля по май 1831 г. Об этом напоминают памятнику А. С. Пушкину и его супруге на Арбате и мемориальный музей-квартира поэта в доме на Арбате, 53. Однако с Арбатом тесно связана жизнь и другого великого писателя — Николая Васильевича Гоголя. Гоголь прожил в Москве около четырех с половиной лет, и большую часть из них — около трех — в Арбатской части, на Никитском бульваре, 7а. Многое на Арбате хранит память о Гоголе. Он часто бывал в арбатских переулках в гостях у друзей и знакомых. Здесь находятся два (редкий случай!) памятника писателю, а в доме на Никитском бульваре, где жил и умер Гоголь, располагается Центральная городская библиотека — мемориальный центр «Дом Н. В. Гоголя». На Арбате и в Приарбатье жили и работали многие деятели науки и искусства, творчество которых тесно связано с гоголевским наследием.
Писатель впервые попал на Арбат уже в свой первый приезд в Москву в июне 1832 г. Вместе с М. П. Погодиным, которого Гоголь знал еще по Санкт-Петербургу, он посетил один из литературных вечеров у С. Т. Аксакова, который жил тогда в доме № 12 по Большому Афанасьевскому переулку. Так состоялось знакомство Гоголя Аксаковыми, ставшими одними из близких ему людей, и так произошло его знакомство с одним из интереснейших районов Москвы — Арбатом.
Арбат уже во времена Гоголя воспринимался не только как одна из московских улиц, но как обширная местность. К концу XIX столетия ее границы определялись между линиями бульваров от Бульварного кольца до Садового с востока на запад и примерно от Никитской улицы (или даже от Спиридоновки) до Остоженки с севера на юг. В административном отношении эта местность делилась на две части — Пречистенскую и Арбатскую. При этом к Пречистенской части относились дома по нечетной стороне Арбата. Эта местность сильно пострадала во время пожара Москвы в 1812 г., и на протяжении 1820-х гг. застраивалась так называемыми «послепожарными» дворянскими особняками, образцовые проекты которых были разработаны Комиссией для строения города Москвы, которую возглавлял выдающийся архитектор Осип Иванович Бове. К счастью, на Арбате и соседних Пречистенке и Остоженке сохранилось немало образцов послепожарной застройки. Это дома по адресам — Арбат, 37 (особняк конца XVIII в., восстановленный после пожара); Арбат, 42; Сивцев Вражек, 30 (филиал Государственного литературного музея — Выставочные залы в доме Аксаковых); Трубниковский переулок, 17; Молчановка, 2 (Дом-музей М. Ю. Лермонтова); Гагаринский переулок, 15 («Дом В. И. Штейнгеля»); Денежный переулок, 9/6 и 11; Малый Власьевский переулок, 5 и другие.
Каждое из этих строений обладает определенным своеобразием, и каждое несет на себе типические черты образцовых проектов из «Альбомов» комиссии О. И. Бове. Каменные или деревянные послепожарные особняки имели один или два этажа, характерной чертой здания было наличие мезонина — надстройки над средней частью дома, часто с балконом. Фасады зданий украшались лепным орнаментом или рустом — облицовкой крупными камнями прямоугольной формы или имитацией такой облицовки. К особнякам примыкало пространство сада, окруженного оградой. В саду также находились хозяйственные постройки.
В первой половине XIX в. Арбат был в основном заселен дворянством. Известный ученый и революционер князь П. А. Кропоткин, родившийся в 1842 г. в особняке на Старой Конюшенной, называл «лабиринт чистых, спокойных и извилистых улиц и переулков, раскинувшихся между Арбатом и Пречистенкой» «Сен-Жерменским предместьем Москвы»1. Воспользуемся образным описанием князя-революционера для характеристики Арбата в те времена, когда здесь бывал Гоголь:
«В этих тихих улицах, лежащих в стороне от шума и суеты торговой Москвы, все дома были очень похожи друг на друга. Большею частью они были деревянные с ярко-зелеными железными крышами; у всех фасад с колоннами, все выкрашены по штукатурке в веселые цвета. Почти все дома строились в один этаж, с выходящими на улицу семью или девятью большими светлыми окнами. На улицу выходила „анфилада“ парадных комнат. Зала была большая, пустая и холодная, в два-три окна на улицу и четыре во двор, с рядами стульев по стенкам, с лампами на высоких ножках и канделябрами по углам, с большим роялем у стены; танцы, парадные обеды и место игры в карты было ее назначением.
Затем гостиная, также в три окна, с неизменным диваном и круглым столом в глубине и большим зеркалом над диваном… А за маленькой гостиной — уборная, угольная комната с громадным трюмо, перед которым дамы одевались, едучи на бал… За уборной под прямым углом помещалась спальня, а за спальней начинался ряд низеньких комнат; здесь были „девичьи“, столовая, кабинет. Второй этаж допускался лишь в мезонине, выходившем на просторный двор, обстроенный многочисленными службами: кухнями, конюшнями, сараями, погребами и людскими. Во двор вели широкие ворота, и над медной доске над калиткой значилось обыкновенно: „Дом поручика или штаб-ротмистра и кавалера такого-то“ Редко можно было встретить „генерал-майора“ или соответствующий гражданский чин…
Лавки в эти улицы не допускались, за исключением разве что мелочной или овощной лавочки, которая ютилась в деревянном домике, принадлежавшем приходской церкви. Зато на углу уже, наверное, стояла полицейская будка у дверей которой днем показывался сам будочник с алебардой в руках, чтобы этим безвредным оружием отдавать честь проходящим офицерам…
Утром никого нельзя было встретить на улицах. В полдень появлялись дети, отправлявшиеся под надзором гувернеров-французов или нянек-немок на прогулку по занесенным снегом бульварам. Попозже можно было видеть барынь в парных санях с лакеем на запятках… Вечером большинство домов было ярко освещено; а так как ставни не запирались, то прохожие могли любоваться играющими в карты или же танцующими…»
Арбат. Неизвестный художник первой половины XIX в.
Впрочем, далеко не во всех дворянских особняках вечера проводили в развлечениях. В описываемую эпоху во многих салонах и на дружеских вечерах, в том числе и на Арбате, кипели литературные, философские и политические споры. Именно в эту среду и попал Гоголь, здесь его приняли и полюбили. На Арбате и в Приарбатье еще до приезда Гоголя в Москву жили те, кого писатель любил и почитал, считал своими учителями и наставниками, чьим творчеством восторгался и находил в нем вдохновение.
Первым из них следует назвать поэта, писателя и историка Николая Михайловича Карамзина (1766–1826). Гоголь восторженно отзывался о Карамзине, особенно отмечая наиболее близкое ему направление деятельности великого историографа — его учительство. «Имей такую чистую, такую благоустроенную душу, какую имел Карамзин, и тогда возвещай свою правду: все тебя выслушает, начиная от царя до последнего нищего в государстве. И выслушает с такою любовью, с какой не выслушивается ни в какой земле, ни парламентский защитник прав, ни лучший нынешний проповедник, собирающий вокруг себя верхушку модного общества, и с какой любовью может выслушать только одна чудная наша Россия, о которой идет слух, будто она вовсе не любит правды», — писал Гоголь Языкову. Многолетний московский житель, Карамзин после пожара Москвы 1812 года, в котором погибли его архив и библиотека, и до переезда в Санкт-Петербург (в 1816 г.) жил в доме Ф. Ф. Кокошкина на Воздвиженке, 13 (дом не сохранился), неподалеку от Арбатской площади.
Друг Н. М. Карамзина Василий Андреевич Жуковский (1783–1852) был для Гоголя не только близким другом, покровителем и наставником, но и хранителем карамзинской литературной традиции. Сам Жуковский очень любил Гоголя, ласково называя его «Гоголек». Прославленный поэт и наставник-воспитатель наследника престола Александра Николаевича (будущего Александра II), Жуковский деятельно хлопотал за Гоголя, оказывал ему большую и разнообразную помощь. Еще в 1810–1811 гг. Жуковский жил на Пречистенке, 24 (дом не сохранился). С Гоголем он встречался в Санкт-Петербурге и за границей, но в этих разговорах, они могли вспоминать и Москву, и Приарбатье.