Golden Age
Шрифт:
– Как Арханна? – тихо поинтересовалась Кара. Люси сказала, что знала на тот момент, и добавила, что сейчас как раз идет к Питеру. Не хочет ли подруга присоединиться? Именно в этот момент сквозняк донес веселый хохот Франчески и голос Эдмунда, отдающий своему генералу приказы. Взгляд Кары тут же потемнел, и она ответила отказом. Вместо этого королева прошла мимо и направилась к выходу на задний двор. На глаза просились слезы, коих Кара в одиночестве проливала немало, но при посторонних гнала прочь и расправляла гордо плечи.
Весь мир, замерший в ожидании рождения нового наследника, казался ей чуждым, бесконечно отдалившимся. Или это она не хотела приближаться к грядущему празднику? Все внутри переворачивалось от противоречивых эмоций, что раздирали девушку. Конечно, для Нарнии это великое событие, для Питера и Арханны тем более, но… Это должен был быть ее праздник, ее день! Ее, Кары и Эдмунда, счастье, которое ушло, убежало прочь, утекло сквозь пальцы, едва внушив надежду и тут же отобрав. Несправедливость сего факта рвала душу на куски. Будто кто-то великий одним махом забрал счастье у одной семьи и вручил другой, и без того одаренной небесами! Это ребенок Кары должен был появиться на свет несколькими месяцами ранее, это Эдмунд должен был метаться в панике, готовясь стать отцом… Воображаемые картины растворились в воздухе подобно миражу. Никогда этого не будет, и место Кары заняла счастливая Арханна, чье здоровье не подорвано колдовством. Этого королева не могла простить Верховной.
Обвинять кого-то было проще, чем терзать себя саму. Кара вначале поносила себя на чем свет стоит, ибо сама была виновата! Шокированная смертью мужа, она вырвала из души все силы, выбросила их наружу, совершенно позабыв, что нуждается в них больше, чем когда-либо. Ярость и боль потери затуманили рассудок, жизнь на мгновение стала неважна без Эдмунда. Увы, такую потерю энергии организм не перенес и лекари оказались бессильны. Ребенка Кара потеряла, зато вернулся муж, живой и здоровый. Это и зовется обменом, честным, равноценным? Судя по тому, что рассказал король, опасности он избежал много раньше момента, когда жена взмолилась небесам. Выходит, тот срыв был совершенно зря… А может, древние силы знали обо всем и совершили обмен заранее? Никто не мог ответить на эти вопросы, ибо не связывался прежде с тонкой материи магии Теребинтии и Нарнии разом. Итог был все равно одинаков и трагичен.
Чем больше Кара обвиняла саму себя, тем больше чувствовала, как земля уходит из-под ног. Эти мысли сводили с ума, сжигали заживо. Королева неосознанно сменила цель своего гнева и обиды. Вдоволь натерзав себя, она принялась обвинять других, прежде всего тех, кто находился ближе всех. Первым попал под огонь Эдмунд, хотя он и сыграл роль в трагедии немалую. Невероятным чудом он выжил, хорошо. Но почему он не вернулся к нарнийцам, ведь была у него такая возможность! Почему пустил по Нарнии слух о собственной смерти, не подумал о ней, о Каре?! Это не укладывалось у королевы в голове, было тем, что она не могла никак понять, а значит, и простить не могла. Хотел Питера спасти? Что мешало отправиться в погоню вместе со Сьюзен? Почему он без раздумий поставил брата выше, чем жену, пожертвовал одним ради другого?! Сердце Кары обливалось кровью, ведь все могло выйти иначе, сделай король иной выбор, поступи разумнее. Но он не поступил. Более того, ни разу не извинился за то, что предпочел Питера, и Кара его за это порой ненавидела. Ненавидела так же сильно, как любила, и дико, пламенно ревновала к брату, которому опять досталось все. И корона государя, и семейное счастье, и почет со славой, все! Кара не могла вынести этого и злилась, вечно злилась, не замечая, как постепенно оживает. Стоило Арханне забеременеть, как число скандалов выросло в стократ. Любую отлучку мужа Кара воспринимала в штыки. Каждая минута, потраченная им на невестку в положении, брата и племянницу, казалась чудовищной растратой. Разве Эдмунд и так мало им отдал? Теперь он должен быть с ней, только с ней! Кара осознавала, насколько дико звучат ее претензии, и никогда не высказала бы их вслух. Понимала, что этим только оттолкнет и посеет рознь, которая окончательно все разрушит. Досаду и злость она выражала, придираясь по мелочам, бесконечно ругаясь с ним. Почему она это делает? Зачем действует на нервы тому, в ком более всего нуждается, кого любит больше жизни? Терпение Эдмунда имело свойство заканчиваться, хотя и считали его спокойным королем. «Для чего все это?» - думала порой Кара по ночам. Ответ был прост: потому что лишь ему одному она доверяла полностью. Лишь в нем одном была уверена настолько, что могла доверить и слезы, и истерики, зная, что он не уйдет. Будет рычать, злиться, но не уйдет. В такие моменты Каре искренне хотелось, чтобы эта черная полоса наконец закончилась, чтобы боль ушла и удалось наконец вздохнуть спокойно. Жаль, что долго такое состояние не задерживалось. Наступал новый день и все повторялось по-новой.
Рождение сына Питера и Арханны, нареченного Лукасом, ничего не изменило. Кара так и не смогла к нему приблизиться, не сумела себя заставить. Лишь вечером, отдельно ото всех, подошла и поздравила Арханну, которая не виновата в том, что ее жизнь складывается куда счастливей. Та кивнула в ответ и крепко обняла подругу, не подпускавшую к себе никого и оттого страдающую еще больше. Арханна сочувствовала и старалась понять – конечно, у нее ничего не выходило. Верховная королева светилась изнутри. Все, о чем она мечтала в глубине души, по велению судьбы исполнилось. Возня с детьми отнимала все силы, но их наивные улыбки возвращали их в то же мгновение. Вечерние посиделки у камина с мужем, теплые беседы, плавно переходящие в крепкий сон в одном кресле на двоих. Крепкая дружная семья, которую дочь дипломата так стремилась найти, у нее была – и не к чему было больше стремиться.
Франческа рождение братика восприняла скептически. Он был таким маленьким, несуразным, не то что брат папы – большой и сильный. Неужели все такие? Девочке совсем не нравилось, что теперь все прыгают и крутятся около Лукаса. Про нее, кажется, все забыли! По крайней мере, мама, все время которой занимал этот плачущий комок простыней. Что-то не вызывало это особой к Лукасу любви… Питер, взявший заботы о дочери на себя, первым заметил эти недобрые признаки и забил тревогу прежде, чем Франческа попросила унести братика обратно. Впрочем, это зреющее желание читалось на ее личике, надутом и обиженном.
Верховный король, косясь на играющую дочь, тяжело вздохнул. Время для серьезного разговора настало. Не то чтобы он любил проводить такие беседы… Кто, если не он? Франческа поначалу отпиралась, но вскоре сдалась и заныла, что не хочет брата. Не хочет и все!
– Он все время ноет, ревет! Не хочу! – восклицала она упрямо. Это Лукас все время ноет? Да он по сравнению с Франческой само спокойствие и благодать! Как же хотелось Питеру это высказать, но он промолчал и сказал лишь:
– Он плачет, потому что он маленький и беззащитный. Кто хочет, может его сейчас обидеть. Вот тебе, когда страшно, ты к кому бежишь?
– Мне не страшно, - промямлила Франческа недовольно. Питер усмехнулся.
– Если ты бежишь к маме посреди ночи, то я все прекрасно слышу, - заметил он, хитро сверкнув глазами.
– И не зря ведь отодвигаюсь на самый край кровати, чтобы тебе хватило места.
Франческа сердито засопела. Наивная детская тайна, принадлежащая лишь ей и маме, была раскрыта. Питер улыбнулся – это так мило! – и потрепал дочь по белокурым волосам.
– Видишь, ты бежишь к маме за защитой. А Лукас даже бегать пока не может, представляешь? Все, что он может, это звать маму, меня и тебя.
– Меня? – это явно стало для девочки открытием. За чем бы ее ни звал комок из соплей и слез, вряд ли это будет что-то интересное.
– Ты же старшая сестра. Сильная и храбрая. Если мама или я припозднимся, кто поможет Лукасу? Кому он всецело доверяет?
Франческа глубоко задумалась. Настолько глубоко, что не подавала признаков жизни целый час, что было настоящим рекордом. Такая тишина стояла, только когда принцесса спала. Потому Питер, занимаясь делами, и не заметил, как она куда-то умыкнула, а когда спохватился, перепугался до смерти. Благо, долго искать не пришлось. Сьюзен, растерянная донельзя, встретила государя в коридоре и окликнула.
– Меня в нашем дворце и не пускают, представляешь? – воскликнула она, разводя руками. – Дожили!
– Куда не пускают? – Питер нехотя притормозил. Сестра махнула в сторону, куда он и бежал.
– Франческа прогнала стражей у дверей вашей спальни и сама несет дозор. Знаешь, что сказала? «Мама спит и братик спит, так что нельзя!». Нет, даже не так… - Сьюзен сосредоточилась. – Низзя! Займитесь ее произношением.
– Хорошо, - едва сдерживая смех, кивнул Питер. Он, конечно, верил, что его слова возымут эффект, но не думал, что такой! – Ты куда?