Golden Age
Шрифт:
– Поддерживаю, - произнес король Лум. – Если мы убьем царевича Рабадаша, Тисрок немедленно нападет.
– Между нами пустыня, которую не под силу пересечь даже огромному войску! – воскликнул принц Корин. Новоявленный принц Кор сидел молча и внимательно слушал старших. Король Лум взглядом осадил младшего сына.
– Не нужно призывать грозу, которую негде переждать. Тисрок, возможно, и не знал о выходке своего сына.
– Все он знал, - возразил Эдмунд, припомнив слова Рабадаша в битве. Он сказал это в запале, считая себя победителем, а значит, то было правдой. – Оставил себе путь для отступления. Это в традициях Тархистана, однако смерть наследника заставит его действовать. Нельзя этого не учитывать.
– Может, взять с царевича слово, что он больше не будет? – подала идею Люси. Ей, обладающей добрым и милосердным сердцем, не хотелось проливать чью-то кровь. Жаль, что нарнийская честность в мире редко встречала понимание.
– Скорее обезьяна его сдержит, чем Рабадаш, - процедил Эдмунд. – И дай то Аслан, это произойдет не за нашими спинами.
– Он ведь воин. Значит, человек чести. Ну, хоть частично, - заметил негромко принц Кор. Видимо, ожесточенная битва не разрушила его романтические представления о рыцарях. Младший король ничего на это не ответил. Он уже высказал все, что думал. Лум решил попытаться, догадываясь, что толку от этого не будет, и велел привести Рабадаша на совет.
Царевич выглядел оголодавшим, хотя условия его содержания были более чем достойными. Орландцы – не тельмарины и к пленному относились с должным уважением, хотя в ответ не получали ничего. Рабадаш явно считал себя пострадавшей правой стороной. По одному его свирепому взгляду Эдмунд понял, что говорить тут не о чем, и нахмурился.
– Вы и сами понимаете, Ваше Высочество, - начал король Лум, - что и по законам, и по справедливости мы вправе отнять Вашу жизнь. Однако принимая во внимание молодые годы и то, что Вы выросли, не ведая ни милости, ни чести, среди тиранов и рабов, совет готов Вас отпустить. С некоторыми условиями, разумеется.
– Нечестивый пес! – вскричал Рабадаш, предприняв попытку вырваться. – Легко говорить со связанным пленником! Дай мне меч, и я покажу тебе, каковы мои условия!
Все повскакивали со своих мест. Многие жалели, что не поддержали лорда Перидана. Принц Корин и вовсе пришел в ярость, услышав оскорбление в адрес отца. Он даже порывался побить пленника, на что Лум, конечно, позволения не дал. Он обладал превосходной выдержкой и попросил всех успокоиться. Не прислушался к этому мудрому совету только Рабадаш.
– Я не собираюсь ничего обсуждать с дикарями и их подельниками! – рычал он, пытаясь скинуть цепи. – За малейшее оскорбление Тисрок утопит ваши страны в крови! Сама Таш обрушит на головы неверных свое проклятье. На неверных и отступников, коих я вижу в этом зале! Их плата за предательство будет страшна, - Аравита вся подобралась от пылающего взгляда, коим ее пронзили. Кор, спокойного и миролюбивого нрава, гневно поджал губы.
– Многие сотни лет люди будут помнить жаркие костры и пытки. Берегитесь!
– Где же была твоя Таш, когда ты на крюке болтался? – воскликнул запальчиво Корин.
– Не стоит насмехаться над слабыми, сын мой, - одернул его Лум. – Что же насчет тех, кто сильнее тебя… Тут поступай как знаешь.
Эдмунд молча наблюдал за Рабадашем, грозящим кровавой расправой всякому, кто посмеет проявить к нему неуважение. В памяти невольно всплыл Питер, который без угроз и крика все равно был на голову выше всех тельмаринов, что его окружали. По сравнению с его полным достоинства величием царевич Тархистана смотрелся жалко, как и все его слова, хотя сам Рабадаш того наверняка не понимал. И в этом ничтожестве Эдмунд долгие годы видел соперника? В сердце короля помимо презрения мелькнуло и разочарование. Как можно соперничать с тем, кто с самого начала был ниже и слабей, более того, сам себя таким и сделал? Борьба подразумевает равенство, которое сейчас рассеялось как дым. И, было то чистым совпадением или же чем-то большим, в миг осознания двери зала распахнулись. Когти на мягких, больших лапах клацнули о мраморный пол совсем тихо, однако все присутствующие встали. Встал и Эдмунд, не в силах отвести глаз от того, кто не показывался в течение четырнадцати лет. Сам Аслан почтил собрание своим присутствием.
Рабадаш на миг подавился словами. Могучий Лев статью и могуществом внушал трепет и робость сильным мира сего. Только вот друзей он одаривал теплом и поддержкой, врагов – повергал в страх. Его-то царевич и попытался скрыть, с удвоенным пылом осыпав Аслана угрозами. Он не воспользовался шансом, который милосердно ему предоставил хранитель Нарнии. Рабадаш не отступился, крикнул, что не успокоится, пока не добьется своего и не притащит гордую дочь нарнийских лесов в свой дворец, волоча за волосы. Этого было достаточно, чтобы судьба его свершилась. Эдмунд моргнул – и застыл потрясенным. Вместо Рабадаша посреди зала ревел осел. Впрочем, в его завываниях слышались знакомые ноты.
– В храме богини Таш найдешь ты исцеление, - обнадежил его Аслан. – У ее алтаря ты сможешь вернуть себе человеческий облик, однако помни: отойдешь от храма больше, чем на десять миль, как снова обратишься в осла.
Рабадаш взвыл не своим голосом, мотая ушастой головой. Великий Лев взмахнул хвостом и направился к выходу. Оцепенение с собравшихся спало, лишь когда он скрылся из виду. Будто магия, древняя и могущественная, находящаяся за гранью понимания, лишила их дара речи и обратила в камень. Быть свидетелями ее свершения – уже великая честь! Царевичу повезло куда меньше, и Люси посмотрела на него с нескрываемым сочувствием. Лум прокашлялся. Он явно не ожидал такого разрешения конфликта и не знал, что сказать. Выручила знаменитая орландская учтивость.
– Мне очень жаль, Ваше Высочество, что все так получилось. Мы немедля отправим Вас в Ташбаан, дабы нашли Вы там… Исцеление, да, - сказал Лум и не удержался от маленькой шпильки. – Ни в чем Вы не будете нуждаться в дороге. Все запасы свежего репейника и моркови будут переданы в Ваше распоряжение.
Рабадаш взревел и в благодарность за такую доброту лягнул одного из орландских лордов. Характер у него совсем не изменился. Нарнийцы, воодушевленные встречей с Асланом, попрощались с друзьями и вскоре вернулись домой. Там их ждали Сьюзен, Кара и Арханна с детьми. Столица встречала воинов как героев, принесших победу над самим Тархистаном! Темное южное облако, висевшее над Нарнией столько лет, наконец развеялось. Радостней и пышней встречали, наверное, только Питера, который одержал верх над великанами Эттинсмура. Государь приехал несколько позже заявленного срока, и вот, впервые за долгое время семья собралась в полном составе. Гостиная, устроенная Сьюзен, теперь казалась тесной. Веселые голоса правителей перебивал звонкий детский смех. Франческа носилась кругами, ловко уворачиваясь от Лукаса, который пока нетвердо стоял на ногах. Арханна то и дело порывалась помочь сыну, поддержать его, но миссис Бобриха не отходила от мальчика ни на шаг. Питер успокаивающе гладил жену по запястью, и она вновь расслаблялась, вливаясь в живой разговор.
– Неужели это все? – после невинного вопроса Люси воцарилась тишина. Королева пожала плечами и пояснила: - Эттинсмур нам больше не угрожает, та же история и с Тархистаном. Выходит, можно жить мирно?
– Наконец-то, - проворчала Сьюзен. Обстановка мигом разрядилась. – Некоторые из нас мечтали о том всю жизнь, а вам опять что-то не нравится.
– В Тархистане, уверен, будет еще много чего интересного, - подал голос младший король, руку которого не выпускала Кара. Все непонимающе воззрились на него. – Мне жутко любопытно, заметит ли Тисрок что-то странное в Рабадаше.