Golden Age
Шрифт:
– Запомни этот момент, Онур. И не обмани оказанного тебе доверия.
Как выяснилось, Питер, пощадив моряка, заполучил одного из самых преданных слуг, которых можно было найти. Вероятно, на это и шел расчет. Онур, которого не казнили, как предписывалось, был глубоко благодарен нарнийскому правителю и действительно не подвел. Всеми силами он старался оправдать возложенные на него ожидания. Благодаря его стеснительным и тихим советам морская болезнь Эдмунда протекала не так отвратительно, как могла бы. Опытный матрос, смущенно опустив глаза, вручил страдающему королю амулет из аквамарина – прозрачной голубой слезы, на ощупь такой прохладной и приятной. Согласно морским поверьям, этот волшебный камень усмирял бурю, дарил покой и защищал от губительного действия качки. Не то чтобы мальчик верил, что минерал способен его исцелить, но подарок взял. В таком состоянии он был готов поверить во что угодно, только бы его перестало так мутить. С тех пор аквамарин
Опыт Онура в мореплавании не имел цены. Юноша был, пожалуй, единственным на Рассвете моряком, который побывал всюду – и в Теребинтии с Гальмой, и на первых из Семи островов – Мьюле и Берне. Более того, он был родом с Одиноких островов, главной цели путешествия. Онуру было запрещено сходить на сушу, и по прибытии он не нарушал воли государя до тех пор, пока Эдмунд не позволил ему покинуть корабль. Эта твердость и нежелание обманывать Питера, даже когда на берегу его ждала семья, порадовали младшего короля, и он решил пойти навстречу матросу. Тем более что стоянка у Одиноких островов непредвиденно затянулась.
Пока Эдмунд проконтролировал действия Тархистана по свертке работорговли, пока назначил новых ответственных за эти земли, прошло немало дней. Те или иные причины все откладывали отплытие, а позже наступил сезон штормов. Море бушевало, делая невозможным отправку в Теребинтию, и пришлось ждать, когда же волны улягутся и можно будет продолжать путь. Это заняло пару месяцев, которые Эдмунд провел вдали от Кэр-Параваля, ставшего домом, с которым его связывали лишь письма. Питер постоянно держал с ним связь, но регулярно добавлялись послания от Сьюзен и Люси. Весточку от последней можно было с легкостью отличить по корявому почерку – мальчик с улыбкой вспоминал себя в начале борьбы с каллиграфией и нарнийскими рунами. Сестра шла по его стопам.
Эта тонкая нить, соединяющая его с Нарнией, день ото дня становилась все дороже и ценней. Эдмунд и не полагал, что будет так тосковать по семье, ведь он привык считать себя очень независимым. Однако чем больше времени проходило в разлуке, тем чаще он ловил себя на том, что не был бы против выслушать нотацию от Сьюзен – казалось бы, по ним невозможно соскучиться! Сердце сковывало отчаянное желание обнять Люси, увидеть Питера, а не начертанные его рукой строки, через которые брат сообщал о том, что происходит в Нарнии и их жизни. В стране все было в полном порядке. Восстановление флота шло полным ходом, и скоро у Рассвета появится больше товарищей в порту Кэр-Параваля! Возобновилась торговля с Орландией. Охота за слугами Джадис также не прекращалась, но слегка утихла из-за наступившей зимы. Пробираться через глубокие сугробы было трудно для кентавров и фавнов, которые составляли основную силу нарнийской армии. Их копыта увязали в снегу, что делало невозможным быстрые перемещения. Верховный король координировал действия отрядов из дворца. Имея под боком такую могущественную державу, как Тархистан, он не хотел оставлять Кэр-Параваль без присмотра, пока Эдмунд был в отъезде. Выходит, присутствие Сьюзен не успокаивало его так, как поддержка младшего брата – от этого в мальчике просыпалась гордость.
Питер писал о том, что и Люси пришла пора взяться за учебу. Он уведомлял, что младшая королева ускользает от скучных занятий с подозрительно знакомой ловкостью. Если в письмах Верховного короля чувствовалась улыбка – он просто не мог долго сердиться на шуструю Люси, то Сьюзен изъяснялась куда четче. «Чему ты сестру научил, Эдмунд?» - практически прямым текстом вопрошала старшая королева и прямо-таки требовала возвращаться как можно скорее, потому что с такой юркой занозой может справиться только подобная ей заноза, но более опытная и умелая. Мальчик только ухмылялся. Ничего, вот сердилась Сьюзен на его проказы и непослушание, пусть теперь поймет, какую пользу на самом деле приносило его присутствие! Немного мстительный Эдмунд улыбался, читая письма сестры, но на деле не особенно злорадствовал.
Когда все послания были прочитаны, а чистый пергамент для ответа лежал на столе, мальчик поднимал голову и вглядывался в зеркало. Невольно возникали мысли: а узнают ли его брат и сестры по возвращении? Ведь жизнь на Одиноких островах и долгое плавание изменили Эдмунда Справедливого. Черные волосы отросли – в суете он никак не мог собраться и отрезать их, да и моряки завывали, что это дурная примета, стричься в путешествии. Кожа немного загорела, обветрилась, да и сам король заметно вытянулся. Наступило время стремительного роста, и теперь он не знал, достает ли Питеру до плеча, как прежде, или куда повыше. Пожалуй, только глаза остались прежними – когда непроницаемыми, когда чуть хитрыми и насмешливыми, с лихими огоньками в глубине. Убеждаясь, что перемены в нем несерьезны, Эдмунд брался за перо и принимался писать о своих похождениях. Жизнь на островах была полна приключений, особенно когда ожидание так затянулось. Слова лились рекою, складываясь в затейливую вязь рун и повествуя о том, как он учится вязать узлы и различать десятки наименований снастей для управления парусами. Король не собирался сидеть без дела и величественно ждать, когда его доставят к точке назначения. Душа его требовала действия и новых интересных знаний! Он писал о том, какие страшные легенды ходят о море около берегов Мьюла – первого из Семи островов. Моряки верят, что тамошние воды таят в себе великую опасность и что лишь счастливый корабль способен покинуть их целым и невредимым – но, разумеется, это лишь наивные сказания! Он описывал, насколько забавно махал руками наместник Питера, пытаясь придумать достойное оправдание заготовленной партии рабов, что нашел король по прибытии на остров. Пожалуй, стоит сказать – бывший наместник. Мальчику не хватило духу казнить коварного и алчного управляющего островами, что потакал Тархистану. Все-таки в одиннадцать лет вынести смертный приговор – нелегкая задача. Зато он заключил его в темницу без права освобождения, ясно этим показав: любого, кто будет потворствовать работорговле, ждет суровое наказание. Того же, кто наживается на загубленных жизнях рабов, ждет кара еще более суровая. Золото, конфискованное у преступника, Эдмунд приказал раздать семьям пропавших без вести людей. Конечно, деньги не помогут им забыть свое горе, но позволят жить безбедно… Мальчик старался поступать так, как должно, но не знал, получается ли.
Однако столь подробную переписку король мог вести, находясь на суше. В процессе плаванья почтовым ястребам было очень трудно отыскать Рассвет в огромном Восточном море – плюс еще ветер и несильные штормы. Когда сезон бурь закончился, Эдмунд покинул Одинокие острова, установив там порядок и неоспоримую власть государя Нарнии. Отныне ими управлял человек, которого мальчик долго и придирчиво выбирал. На его взгляд, он был вполне достоин этого почетного места… И был предупрежден о последствиях измены показательным примером своего предшественника.
Так что в данный момент путь короля лежал в далекую северную Теребинтию, остров в стороне от оживленного участка моря. Это была последняя остановка перед возвращением в Нарнию. Больше Эдмунда не терзала морская болезнь, и плавание наполнилось приключениями и яркими красками. Как когда-то Кэр-Параваль, он осмотрел весь корабль, начиная с трюма и заканчивая верхушкой фок-мачты. Ни одна деталь не укрылась от его внимательного, любознательного взора. Матросам же пришлось выдержать целый поток вопросов. Король стремился узнать все до последней мелочи, с жадностью искателя постигая сложное дело мореплавания. Он забирался на реи, натягивал снасти, подстраивая ледяному ветру ловушку из парусов и заставляя его силу работать на себя. Спустя время Эдмунд даже начал понимать, какой цели служат команды строгого капитана-сатира. Теперь это не был набор незнакомых и таинственных слов, и постигнутый их смысл только распалял мальчика. В этой погоне за знаниями и умениями он не был особо тактичен и, оставшись без ответа, мог его потребовать. Эдмунд никогда не страдал чуткостью и привык добиваться своих целей. В конце концов, он король, а это его команда! Пусть приказы отдает капитан Рассвета, главным на его борту остается он, нарнийский правитель. И то, что эта важная персона забирается на марс с горящими глазами, не значит, что его можно воспринимать как равного! Хотя он и не так важен, как Питер, цену себе Эдмунд представлял и не собирался ее снижать.
Это провоцировало моряков на довольно неоднозначное отношение к возглавляющему их мальчику. С одной стороны, такой любознательностью и усердием можно было восхититься. Король не боялся запачкать руки и со всем пылом предавался новому для себя и оттого сложному делу. Однако некоторое высокомерие и отстраненность напоминали экипажу, что между ними находится целая пропасть, что он не просто пацан, сующийся под руку. В его звонком голосе помимо насмешки или же благодарности порой звучала сталь – сам того не заметив, Эдмунд привык к тому, что его волю тут же исполняют. Бытность королем накладывала на него свой отпечаток, который можно было заметить и у остальных ребят, в той или иной мере. Он бывал резок и требователен, так что симпатия к своему лидеру, которую испытывали моряки, могла бы быть гораздо глубже, будь мальчик менее своенравен и более добродушен… Но все это были детали. Детали, связанные с плаванием, которое скоро уже закончится, ведь между ним и Нарнией стоит единственный пункт – Теребинтия. Вот закончит Эдмунд переговоры с правителем тех земель, Освальдом, и вернется в родной дворец, к брату и сестре, по которым уже истосковался…
От звона корабельного колокола задумавшийся король вздрогнул. С марса на весь Рассвет раздался крик:
– Земля на горизонте!
Мальчик сорвался с места. Не обращая внимания на робкие возражения Онура, он вскочил на борт палубы и, зацепившись рукой за тросы, накренился наружу. Не будь его хватка достаточно крепкой, король бы сорвался в море, но это его не заботило. Откинувшись назад и буквально повиснув над водой, Эдмунд с улыбкой смотрел, как вдали прорисовывается полоска суши. Наконец-то.