Golden Age
Шрифт:
На сердце у нее было неспокойно. Эдмунд ушел в себя и хотя иногда огрызался, делал это без прежнего пыла и горячности. Казалось, он просто хочет, чтобы все оставили его в покое – и его собственные терзания в том числе. Что с ним произошло во время плавания, королева не знала, но была уверена – тень, что окутывала брата, была родом из Теребинтии. До прибытия туда его послания были ясны и полны эмоций. Стоило мальчику ступить на северный остров, как в письмах он начал темнить. И этот мрак и холод, что следовали за ним по пятам, происходили из Теребинтии. Его тяжелый, хмурый взгляд, засунутые в карманы руки и ни намека на улыбку на лице не могли не пугать. Подавленного, уставшего Эдмунда Справедливого сторонились даже слуги, которые словно чувствовали это мрачное, гнетущее облако, пронизанное холодом.
Сьюзен искренне беспокоилась за брата. Ее не утешало даже то, что он взялся за работу с невероятным, даже диким фанатизмом. Больше королеве не приходилось мучиться над сметами и расчетами, убивать глаза на колонках цифр – мальчик загружал себя так, будто хотел умереть под горой бумаг и свитков. Казалось, девочке можно вздохнуть свободно и взяться за подготовку к празднику!.. Но она никак не могла оставить эту проблему без внимания.
Тревога ее была настолько велика, что инертная, тяжелая на подъем и решительные действия Сьюзен попыталась прежде всего поговорить с самим Эдмундом. Она чувствовала, что это ни к чему не приведет, но все же надеялась, что вытянуть брата из глубокой депрессии и уныния удастся без вмешательства Питера. Ведь Верховный король был так занят прениями с Тархистаном!.. Впервые в жизни девочка пожалела, что редко ошибается. Эдмунд повел себя в точности так, как она предполагала: ощетинился и заявил, что с ним все в порядке. Он не желал пускать себе в душу никого, даже родную сестру. Сьюзен было очень обидно: наверняка Люси, этот светлый огонек, к которому младший король тянулся, который так оберегал, все знала! Почему брат не доверяет Сьюзен так же, как и Люси? Она не заслуживает этого? Королева вознамерилась добиться правды, хотя прекрасно понимала, что играет с огнем. С практически погасшим, затихшим огнем, который может полыхнуть так, что мало не покажется.
– Все в порядке? – переспросила она раздосадованно и взмахнула рукой. – Ты практически не выходишь из своей комнаты, тянешь на себя столько дел – и Питера, и моих…
– Тебе нечем больше заняться? – поджав губы, осведомился Эдмунд. – Или тебе жалко?
– Что? Нет… – растерялась Сьюзен. Брат в пух и прах, единственной фразой сбил ее с мысли и продолжал сверлить недовольным, но каким-то усталым взглядом. Девочка поймала себя на том, что хочет разозлить его, раскалить до такой степени, чтобы младший король раскричался, как прежде, и вылетел прочь, громко хлопнув дверью! Так он хотя бы был живым и полным сил, а не погрузившимся в уныние и тоску. С трудом королева вспомнила, о чем говорила, и продолжила: – Ты бродишь тенью по Кэр-Паравалю, ни с кем не разговариваешь! Да даже в лес ни разу не выезжал! Что с тобой случилось?
– Ты не догадываешься? – хмуро спросил брат и мотнул головой в сторону окна. Сьюзен растерянно уставилась на опускающиеся за стеклом снежинки, а Эдмунд, не желая больше разговаривать, пошел дальше по своим делам. Так дело все в зиме? В неприятных воспоминаниях, что она несет с собой? Для остальных ребят она не была тем временем, что хотелось вычеркнуть из памяти и жизни вообще. Нежелание Эдмунда выходить на улицу и попытка занять себя работой были вполне логичны… Но королева сразу отыскала неувязку в его ловкой попытке закончить допрос и уйти восвояси, так и не дав честного ответа.
– Тогда почему ты избегаешь Питера? – спросила Сьюзен громко. Мальчик замер на месте, медленно развернулся. Взгляд у него потемнел. Он прищурился и прочеканил:
– Я не обязан перед тобой отчитываться, Сью!
– Я ведь помочь хочу… – протянула королева обиженно. У нее и в мыслях не было командовать: она искренне за него переживала. Но Эдмунд не желал открываться ей и держал крепкую, уверенную оборону. Младший король огрызнулся:
– За собой лучше смотри, а ко мне не лезь!
– и ушел прежде, чем Сьюзен успела сказать еще хоть слово. Да и не хотелось ей продолжать этот ставший неприятным разговор. Ясно было, что Эдмунд ни о чем ей не расскажет, не поделится, не поведает о своих горестях и печалях. Старшая королева поняла, что ничего не может изменить в этой ситуации. Она не обладала достаточным авторитетом в глазах мальчика, чтобы хоть как-то на него повлиять… Но отлично знала того, кто был на это способен.
Так что после занятий музыкой Сьюзен целенаправленно пошла к Питеру. Откладывать этот разговор было уже глупо. Стремительно девочка прошла мимо склонившей головы стражи – правительнице Нарнии была дарована привилегия посещать государя, когда ей вздумается. Только его родных вооруженные фавны пускали внутрь без малейшего вопроса. Другие же были вынуждены ждать позволения войти. Но то ли удача перестала ей улыбаться, то ли Эд какой-то магией пытался остановить ее от вмешательства в его жизнь, раз попала она в столь неудачный момент. Верховный король пребывал в отвратительном настроении, созерцая прибывшее из Тархистана послание. Сьюзен сразу догадалась, что ничего хорошего и внушающего надежды на светлые и добрые отношения их стран там не содержится, и тихо вздохнула, привлекая к себе внимание.
Питер обернулся. При виде сестры лицо его разгладилось, утратило тень неудовольствия и гнева, которые он испытывал все чаще из-за нахальства Тархистана. Ему уже надоело повторять Тисроку одно и то же, однако Рабадаш-старший взял государя Нарнии в жесткие тиски и намеревался прогнуть под себя, не развязывая войны. И хотя ответные послания Верховного короля были учтивы, но тверды, сам он постепенно терял терпение и, если бы не разумная Сьюзен, наверное, взорвался бы, проявил бы неуместную резкость. Королева же придерживалась точки зрения, что не следует полыхать при таком противнике под боком. Следует поддерживать диалог изо всех сил, чтобы не развязать войну, к которой Нарния была по-прежнему не готова. Эдмунд умудрился припугнуть Тархистан, но это не сделало страну, находившуюся в изоляции целый век, сильнее. Восстановление военной мощи и жизни мирного населения стоили громадных сумм, из-за чего эти процессы протекали медленно. За почти полгода обстановка не слишком поменялась, и это следовало брать в расчет при выстраивании отношений с Тархистаном.
– Да, опять то же самое, - в ответ на молчаливый вопрос Сьюзен Питер бросил свиток на стол и покачал головой. – Тисрок взял нас в длительную осаду. И если он думает, что ею добьется своего, то ошибается.
– Я бы не стала… – начала девочка, но брат потер виски и поморщился.
– Давай не будем об этом, - попросил он, и Сьюзен не стала возражать. – Что-то случилось? Ты выглядишь встревоженной.
– Меня беспокоит Эдмунд, - сказала королева, присаживаясь на кровать и невольно вспоминая те радостные мгновения, что предшествовали отплытию младшего брата. Как же давно это было, еще осенью! С тех пор многое во дворце переменилось. – Он сам не свой после возвращения. Ходит точно в воду опущенный, огрызается скорее устало, чем зло, загружает себя работой сверх меры… Ты знаешь что-нибудь об этом?
– Может, тебе лучше у Эдмунда и спросить? – вздохнул Питер. От Сьюзен не укрылась некоторая нервозность, с которой он задал этот вопрос, скрещенные на груди руки и напряженность позы. Она была достаточно наблюдательна – стрелку такой навык просто необходим, но пока не стала акцентировать на этом внимание.
– Я говорила с ним, но он не хочет отвечать! Только язвит и злится, - возмущенно ответила королева.
– Ты ждала от него чего-то иного? Это же Эдмунд, - государь покачал головой. Сьюзен показалось, что он не горит желанием беседовать на эту тему и жаждет как можно скорее закончить разговор. Это можно было бы списать на равнодушие, но девочка отлично знала Питера и видела, как он переживает за своих родных. Он просто не мог быть безразличен к судьбе Эда, а значит, дело было в чем-то другом! Девочка пристально вгляделась в лицо Верховного короля, вроде бы и невозмутимое, но все же неестественно спокойное, словно он старался скрыть свои истинные чувства. Питер никогда не умел врать, и хотя политика научила его владеть собой, этим искусством честный подросток так и не овладел. Он предпочитал отмолчаться или уйти от ответа, нежели солгать.
– Ты что-то знаешь, верно? – произнесла Сьюзен. Ее уверенность в этом крепла с каждой минутой, хотя брат и поджал губы. Он не соглашался, но и не отрицал, а значит, она была права! Обида и возмущение наполнили душу королевы. Почему от нее все скрывают?! Ладно Эд, он вечно все при себе держит, но Питер! От него она такого не ожидала. – Знаешь, Питер, я же вижу. Знаешь, в чем тут дело, но не хочешь мне говорить!
– Это не мое желание. Эдмунд просил никому не рассказывать, - ответил тот, нахмурившись. Верховный король явно видел обиду и непонимание сестрой такой несправедливости. Он боролся с собой, и пока обещание, данное брату, побеждало раскаяние от того, что ему приходится так расстраивать девочку. Сьюзен же кивнула и процедила: