Golden Age
Шрифт:
Немного раздосадованная ошибкой, Сьюзен некоторое время посидела в тишине. Сатир, звонкоголосый менестрель, не мешал ей – за прошедшее время он уже привык к манерам своей ученицы. Старательности и усердия девочке было не занимать. Она стремилась полностью соответствовать своему статусу королевы Нарнии. Никто не имеет права опорочить этот почетный титул необразованностью и грубостью! Оттого, кроме государственных дел, Сьюзен много времени уделяла и светским дисциплинам – танцам, музыке, манерам. Создав в своем воображении некий идеал, она желала добиться его во что бы то ни стало. Уж в этом ее занудство, высмеиваемое по-доброму братьями, как раз пригодилось! И если некоторых жестких рамок она уже не замечала – спина теперь постоянно была расправлена, а голова – высоко поднята, далеко не все давалось также легко.
Однако не только потому девочка тратила время, чтобы овладеть сложным музыкальным инструментом. Вообще выбор его оказался весьма сложным. От духовых типа дудочек и свирелей Сьюзен сразу же отказалась. В конце концов, у нее был волшебный рог, что хранился в сокровищнице вместе с бальзамом Люси, способный призвать помощь в случае опасности. А вот коснувшись арфы, она сердцем почувствовало, что это оно. Не только изысканный вид и нежные переливы привлекли королеву. Струны арфы ласкали ее пальцы, привычные к тетиве лука. Хотя его Сьюзен крайне редко брала в руки – она не любила драться и всегда предпочитала мир войне, пока не была вынуждена стрелять, это знакомое, щемящее душу чувство не отпускало ее. Оно заставляло добиваться совершенства, часами просиживать у инструмента и извлекать из безмолвных струн песню, что взлетает к самому потолку. Казалось, вместе с этой чарующей мелодией воспаряла ее собственная, практичная и неромантичная душа… И волшебная, неясная сказка падала, разбиваясь вдребезги от фальшивой ноты.
Но вот время занятия подошло к концу. Сьюзен со вздохом сожаления покинула зал и учителя. Помимо развлечений, которыми стали некоторые уроки, ее ждало и много работы. Конечно, не столько, сколько легло на ее плечи в отсутствие Эдмунда, но по-прежнему немало. Ведь Питеру требовались помощники в его нелегком деле. Одному не управиться с целой страной, и королева испытывала заслуженную гордость, когда вспоминала о помощи, оказанной брату за зимние месяцы. Без нее государю Нарнии пришлось бы несладко! Ведь со столькими проблемами они столкнулись: и торговля с Орландией поначалу не ладилась, и Тархистан предпринимал попытки продавить Нарнию, добиться для себя более выгодных условий сотрудничества, которые Верховный король не мог позволить. Отношения между Нарнией и Тархистаном постепенно накалялись, и это не могло не тревожить. Видимо, Эдмунду удалось лишь отсрочить неизбежное столкновение, хотя это и так было понятно: чего еще ждать от врага, которого сдерживает лишь опаска напороться на скрытое оружие? Сьюзен старалась успокаивать Питера, который выходил из себя по мере того, как Тисрок усиливал на него давление. Верховный король был терпелив, но не когда его в сотый раз склоняют к одному и тому же. Будучи разумной и осторожной, не любящей риск, девочке удалось уговорить брата пойти на некоторые уступки – слишком маленькие, чтобы каким-либо образом навредить Нарнии, но способные охладить раскаленное железо. У нее с трудом получилось убедить государя в необходимости такого шага. Питер очень тревожился насчет того, что поддавшись раз, Нарния может никогда не выбраться из-под гнета Тархистана. Империя очень сильна и, почувствовав слабину, запросит большего. Могут ли они идти на такой риск?
– Зависит от того, как именно выразить свою позицию, - заметила Сьюзен. – Ведь можно показаться трусами… Или же мудрыми людьми, которые готовы к компромиссу, не теряя твердости в суждениях.
– Под мудрой ты себя, видимо, подразумеваешь? – проворчал Питер, но призадумался. С облегчением королева узнала позже, что он прислушался к ее словам. Порой государь Нарнии был слишком прямолинейным, когда как сестра его предпочитала или не подпускать опасность близко и гасить ее заранее, или же обходить ее стороной, вовсе не сталкиваясь. Долг ее заключался в том, чтобы помогать Верховному королю на его непростом посту и компенсировать отсутствие Эдмунда, которого все равно никто не сможет полностью заменить.
Сьюзен с неудовольствием пришлось признать, что многое, что тянул на себе младший король, ей не по плечу. Девочка не питала любви к точным наукам – они вызывали у нее неприязнь, но раз надо, то приходилось делать над собой усилие. Это занимало много времени: королева не блистала в учебе, зато усидчивость и старательность играли свою роль, и с обязанностями правительницы она справлялась хорошо. Но одно дело – помучиться над вычислениями пару-тройку часов в день, а другое – видеть их перед глазами едва ли не всю ночь! Пожалуй, Эдмунд и не такой уж раздолбай, каким казался… За поразительное терпение, с которым брат справлялся с таким завалом, Сьюзен была готова простить ему и заносчивость, и непослушание. И чем больше времени младший король отсутствовал дома, тем на большее число его грехов и недостатков сестра закрывала глаза.
Все больше она убеждалась в том, что разлука четверых правителей рушит тот привычный и крепкий мир, что установился в белокаменном дворце. Хотя оставшиеся и справлялись с трудностями, атмосфера в замке менялась, когда кого-то не хватало. Что Питер, что Эдмунд – их отсутствие ощущалось в воздухе, который с каждым днем все сильней пропитывался ожиданием. И Сьюзен с затаенной тоской и надеждой ждала, когда же наконец семья воссоединится. Когда Люси перестанет липнуть к Питеру и грустными глазами смотреть на пустующий крайний трон. Когда ее саму разгрузят от этой жуткой, безумно скучной работы и взбесят короткой, меткой фразочкой! Пожалуй, по чувству юмора младшего брата королева скучала больше всего, хотя прежде оно ее злило и раздражало.
Но время шло. Приближалась к концу снежная, морозная зима, что уже третий месяц правила в Нарнии. Началась подготовка к Суэр-Гуину, празднику весеннего равноденствия – когда солнце отвоюет у луны ровно половину суток. С того волнительного момента наступит весна, и хотя первые ее касания к волшебной стране будут практически неощутимы, они принесут с собой тепло и преображение пока спящего леса. Уже сто лет Нарния не отмечала этот древний, замечательный праздник, ибо после зимы, насланной Джадис, было не до гуляний – шла ожесточенная война. Теперь же, впервые за такой долгий срок, страна Аслана должна была встретить весну как подобает… И Питер со Сьюзен решили во что бы то ни стало сделать праздник таким, чтобы каждый нарниец запечатлел их в своем сердце и окончательно уверился в том, что эпоха правления Белой Колдуньи закончилась. Ведь до сих пор народ относился к зиме с опаской и недоверием. Еще жил в их сердцах страх, что снег никогда не растает и не зазвенит в лесу капель, не покроются свежими листьями ветки и не запоют в чаще птицы… Потребуется еще немало времени, чтобы сто страшных лет угнетения забылись, как страшный сон.
Сьюзен взяла большую часть подготовки на себя. В конце концов, у нее уже имелся богатый опыт организации мероприятий. Ни утонченная Орландия, ни придирчивый Тарихстан не смогли усмотреть в приеме, ею устроенном, ни одного изъяна. Это служило достойной наградой для королевы, что приложила столько усилий ради того, чтобы не подвести Нарнию, но Суэр-Гуин был праздником совсем иного рода. Если те приемы влияли на внешнюю политику и отношения с соседними странами, то весеннее равноденствие во многом определит настрой самой Нарнии. Оно или вдохновит жителей, напомнит о былых счастливых временах и зажжет веру в не менее блистательное будущее, или же опечалит и разочарует. Старшая королева поклялась сделать все, чтобы последнего не случилось.
Это оказалось не так просто, как она ожидала. Даже усердные занятия не помогли ознакомиться с культурой Нарнии настолько глубоко и детально. Пришлось уделить массу времени обычаям волшебной страны, чтобы ничего не упустить, так что возвращение Эдмунда пришлось как нельзя кстати. Сьюзен с облегчением вернула ему все его обязанности, ибо больше быть второй после государя ей не очень хотелось. При необходимости – разумеется, но на постоянной основе – ни за что! Девочка с головой ушла в подготовку и потому не сразу поняла, что что-то не так. Лишь спустя несколько дней после возвращения брата она поняла, что тот не отпустил ни одной язвительной шуточки на ее счет. Что Эдмунд вообще рта не раскрывал с момента возвращения! Это открытие было настольно неожиданным и странным, что Сьюзен стала помимо своих забот, множащихся на глазах, обращать на младшего короля больше внимания. И то, что она увидела, ее совсем не успокоило.
Эдмунд вернулся, но уже не тем жизнерадостным, пускай и вредным мальчишкой, каким взошел на борт Рассвета, и дело было отнюдь не в том, что за месяцы отсутствия он заметно подрос. Вместо него под своды Кэр-Параваля вступил угрюмый король, который что-либо говорил, лишь когда к нему обращались с вопросом. Ее младший брат никогда не мог промолчать, что часто служило поводом для ссор и раздоров! Что же произошло с ним такого, если эта заносчивость сменилась замкнутостью? Эдмунд почти всегда был мрачен, и его плохое, угнетенное настроение могла развеять только Люси, с которой мальчик почти не разлучался. Если прежде юная королева крутилась вокруг государя, то теперь все ее внимание переключилось на вернувшегося брата. Удивительно, но Эдмунд проводил все свободное и не очень время именно с сестрой – не с Питером. Эта размолвка была едва заметна, ибо общались ребята по-прежнему очень тесно и сотрудничали также плодотворно. Однако младший король сторонился Верховного, и это не видел никто, кроме самым близких, в число которых входила Сьюзен.