Golden Age
Шрифт:
– Несомненно, заплатит. Заплатит тем, что все их планы будут расстроены, несмотря на все их усилия. Ты понимаешь, насколько важна нам победа в поединках, Эд? Пусть в конской сшибке Нарния не одержала верх, но сейчас выхода у нас нет.
Младший король сглотнул, так как в горле сразу пересохло. Победа в поединках… За эту часть турнира он как раз таки и переживал. Верховая езда не вызывала у него волнения, в седле все примерно равны, а вот на поле боя… Сердце замедлило свой ход, его удары гулко отдавались в ушах. Сможет ли он победить? Выстоять против стольких противников, лучших в своем деле, и стать среди них первым?
– Ты победишь, Эд, - твердо произнес Питер. – Так мы всем докажем, что сколько подлостей они ни совершат, Нарнию им не сломить, не одолеть. Открытая, честная победа будет местью Тархистану… И только она. Ничего больше.
– Но… – попытался возразить Эдмунд. Брат точно прочел его мысли. Сразу встал и внимательно на него посмотрел.
– Я вижу, чего ты жаждешь. Твое сердце объято яростью, и я прекрасно понимаю, отчего. Однако не вздумай мстить Рабадашу на поле боя. Этим ты только спустишься на его уровень. Королю Нарнии не пристало пачкать руки грязными приемами.
– Я отлично знаю, кто я, Питер, и не нуждаюсь в напоминаниях! – свирепо отозвался Эдмунд Справедливый. Неужели брат подумал, что он будет подстраивать Рабадашу такие же коварные ловушки? Поступать так же бесчестно, как и южане, на пути к цели не останавливающиеся ни перед чем?
– Тогда ты пообещаешь мне, что не будешь творить глупостей, хорошо? – Питер приподнял бровь, ожидая ответа. Юноша сжал недовольно губы и долго молчал, прежде чем произнес:
– Обещаю. Никаких глупостей.
Верховный король кивнул, улыбнулся, и на том братья разошлись. Оставшись в комнате наедине с собой, Эдмунд долгое время стоял, сверля взглядом стену. Затем подошел к окну и вдохнул прохладный ночной воздух.
Он долгое время был знаком с Рабадашем. Долгое время общался с ним и привык давать короткие, емкие ответы на его подколы и небольшие гадости, но на том и останавливался. Эдмунд достаточно попутешествовал, чтобы понять – в политике все пытаются ужалить противника побольней. Оттого следовало спокойно реагировать на мелкие раздражители, и защитная стена, которую младший король выстроил внутри себя, легко справлялась с этими атаками. Но это… Это было слишком. Здесь была задета его гордость, попрана честь, измазана в песке ристалища, и этого Эдмунд не собирался оставлять просто так. Да, устраивать скандал он не станет, но и довольствоваться честной победой, как Питер, тоже не собирается. Рабадаш поплатится за то, что сделал, и цена его подлости будет велика. Он ударил по гордости соперника, а значит, рухнет, получив удар по самому больному. Чтобы больше никогда не смел повторять свою ошибку, кто бы его на нее ни подстрекал – Тисрок, Доган, сама Таш…
Эдмунд не будет совершать никаких глупостей, ибо он осознавал, кем является. Он король Нарнии. Ему не требуется прибегать к нечестным приемам, чтобы поставить нахала на место. Ему и без того это удастся.
***
– Вы с ума оба сошли, - прошипела Сьюзен, не забывая мягко улыбаться. Со стороны выглядело, словно брат с сестрой просто беседовали на трибунах для особо важных гостей. Они пришли чуть раньше остальных, а король Лум очень вовремя разговорился с принцем Корином. Или делал вид, что не слышит перешептываний нарнийских правителей. – Откуда вы вообще взяли, что Тархистан всему виной?
– То, что Эд свалился с коня, могло быть совпадением. То, что вместе с ним упало и седло, совпадением быть не может, - сухо ответил Питер, наблюдая, как наполняются трибуны зрителями. – Учитывая его мастерство и тщательность подготовки к турниру, а также события, тому предшествовавшие, нельзя не сделать такой вывод.
– У вас нет никаких доказательств, если вдруг их придется предъявить. Только слова слуги, который сам в них не уверен, да умозаключения Эдмунда, который с Рабадашем не в ладах! – Сьюзен понизила голос до еле слышного шепота, чтобы никто не мог подслушать их разговор. Питер с осуждением взглянул на сестру.
– Ты же не хочешь сказать, что Эд все выдумал, верно? А то мне сдается, что ты защищаешь Тархистан и Рабадаша.
– Я лишь хочу быть реалисткой, - возразила та с обидой. Ей и в голову бы не пришло ставить ухаживающего за ней царевича выше семьи, и вовсе не такое впечатление она хотела произвести на Питера! Между ними повисло недолгое, но очень томительное и неприятное молчание. Сьюзен, понимая, что ее слова и впрямь звучали двусмысленно, нарушила его первая. – Просто когда Эд что-то устроит - а он устроит! – нам нечем будет это объяснить.
– Он обещал не делать глупостей, - буркнул государь и поймал многозначительный взгляд девушки.
– А Вам не пришло в голову, Верховное Величество, что понятие «глупость» у вас с братом существенно отличается? Вы ведь не обсудили его значение с Эдмундом, а он как дипломат очень любит играть словами, – ядовито произнесла она и отвернулась к ристалищу. В воздухе уже звучали крики, требующие начала поединков. – Как бы то ни было, изменить уже ничего нельзя. Остается надеяться, что последствия его действий мы сумеем исправить, если что.
Питер, заметно помрачневший, хотел было что-то возразить, но его голос заглушил рев рога. Герольды трубили начало турнира. Сердце у старшей королевы забилось в томительном ожидании. Это соревнование должно было длиться гораздо дольше конной сшибки. Здесь проверяются не только сила и мастерство владения оружием, но и умение рассчитывать свои действия наперед, выносливость. Рыцарям предстояли лишь короткие передышки, пока определяется их будущий соперник. Сражения продлятся до тех пор, пока не определится победитель турнира. Правила были жестки, но просты. Бои велись настоящим, не затупленным оружием, и стоило кому-то из воинов разоружить оппонента или пролиться первой крови, как поединок считался завершенным. Однако никаких ограничений на удары не было, как и на время схватки. Она могла длиться хоть минуту, хоть с рассвета до заката…
Атмосфера на трибунах явно переменилась. Победителя конской сшибки зрители поприветствовали оглушительным ревом. Рабадаш отдал своим почитателям честь, взмахнув клинков, и занял свое место в строю, гордо выпрямившись и оглядывая соперников, словно те были лужей грязи, через которую ему нужно перепрыгнуть. Сьюзен не хотелось думать, что подозрения Эдмунда правдивы, ведь до сих пор царевич был весьма любезен. Такое поведение шло вразрез с тем представлением, что сложилось о нем у девушки.
Когда на ристалище вызвали младшего короля Нарнии, крики несколько поутихли, но были также громкими. Руку Сьюзен вдруг сжали чьи-то теплые пальцы. Питер? Да нет, его ладонь была гораздо крупнее. Принц Корин захлопал ресницами, переживая, что его переезд на скамью к подруге будет не одобрен ею. Девушка улыбнулась, и мальчик остался, заняв место между нею и Питером Великолепным. Король Лум оглянулся, ища сына, и Сьюзен показалось, что он улыбнулся – самым краешком губ. Лорд Доган же только покосился на них и вновь отвернулся. Ему столь близкое соседство государя и наследника Орландии явно пришлось не по душе. Внимание всех зрителей в особой ложе приковало ристалище.