Голем в Голливуде
Шрифт:
– Какое другое?
– Вы можете узнать?
– Запросто, – сказал Субач. – Предоставьте мне. Я вам отзвонюсь.
– А прямо сейчас по рации? – предложил Джейкоб. – Я подожду.
– Забавно, но у нас тоже проблемы со связью, – сказал Шотт.
Молчание.
– Видимо, накрыло все управление, – сказал Джейкоб.
– Наверное, – согласился Субач. – Сейчас все взаимосвязано.
– Я оставил три сообщения Маллику, но он не перезвонил.
– Попробуйте электронной почтой, – посоветовал Шотт.
– Уже пробовал. Раз десять. Мне нужна копия вызова 911.
– Мы передадим, –
– Точно?
– Разумеется, – сказал Шотт.
– Мы за вас, Джейк, – сказал Субач.
Джейкоб промолчал.
Пожелав ему удачного дня, они вышли, бесшумно притворив дверь.
Глава двадцать седьмая
– Ну разве я не молодчина? – сказал Тайлер Вольпе.
Рутина неизбежна для всякого сыщика, однако Джейкоб обрадовался передышке после многодневной круговерти. Новоорлеанский Грандмейсон так и не перезвонил, вегасский Флорес еще не переслал копию дела, а полицейское управление Майами неизменно просило обождать, потчуя уймой попсовых мелодий в паршивом исполнении синтезаторного саксофона и контрабаса.
Субач и Шотт затаились, Дивия Дас резала трупы, Маллик по-прежнему играл в молчанку. Возможно, они кого-то прикрывали и потому водили Джейкоба за нос, ожидая, что при первой же закавыке он вскинет лапки кверху. Это злило.
Не будем валять дурака, ладно?
Я говорил с вашим начальством.
Знаю, кто вы такой.
Да нет, не знаешь.
Хватит с меня, решил Джейкоб и позвонил Марше, верной подруге из транспортного отдела.
– Возвращение блудного сына, – сказала Марша.
– Будь любезна, пробей один номер.
– А сам? Ты на Луне, что ли? Я думала, ты покинул нас ради большого и светлого дела.
– Оно мелкое и темное. Еще мне нужна копия вызова 911.
Марша записала данные:
– Ладно, попробую.
– И последнее: пробей адресок, ладно?
Марша вздохнула.
– Ну пожалуйста, – попросил Джейкоб. – Местоположение Особого отдела. Почтовый адрес, абонентский ящик, хоть какие-нибудь координаты.
– Особый отдел? Это что?
– Мой новый дом.
– Не знаешь, где ты?
– Я не там, я здесь.
– Где – здесь?
– У себя в квартире.
– Для меня, простушки, замысловато.
Джейкоб вернулся к допросному списку Людвига, вычеркивая помеченных звездочками: они оказались покойниками. Он одолел почти четверть списка, не найдя никаких зацепок, и тут позвонил взбудораженный Вольпе:
– Ну разве я не молодчина?
– Скажу чуть позже.
– Ладно. Во-первых, вы были правы. Тело лежало в ванной, головой к окну, которое смотрит на восток.
– Ее там убили или туда перенесли?
– Поначалу я думал, что она пыталась выбраться через окно, но ее сдернули вниз. Однако теперь я думаю, что убийца – или убийцы, если их было двое, – напали на спящую. В спальне все было перевернуто – наверное, жертва сопротивлялась. В любом случае, она лежала головой на восток. Я съездил на квартиру и лично проверил.
– Отлично, – сказал Джейкоб.
– Так что?
– Вы молодчина.
– Да, я знаю.
– Вы сказали «во-первых». Что во-вторых?
– Я показал снимок нашим ребятам, – сказал Вольпе. – Вы снова правы – картина жуть.
– Неужто кто-нибудь узнал?
– Не парня. Почерк.
– Серьезно?
– Голова, тела нет, рана запечатана, блевотина. – Вольпе замолчал. – Поправьте, если я ошибаюсь.
– Да нет, в десятку. В яблочко. Кто вел дело? Как ему позвонить?
– Вот тут загвоздка. У меня, значит, есть дружок, Дуги Фриман, я рассказал ему о вашем деле, и он, короче, грит: «Ни хрена себе, точь-в-точь как у того парня». Я ему, короче: «У какого парня?» И он, значит, грит, что прошлым маем сгонял на семинар для копов со всего света. Ну, там, программа министерства юстиции, демонстрация доброй воли, взаимное доверие, сотрудничество, ля-ля-тополя… Ну вот, значит, как-то вечером они нажрались в зюзю, это сближает, и один парень рассказывает о жутком деле – башка без тела. Я как про вас помянул, Дуги сразу – покажи фотку. Глянул и, короче, грит: «В точности как тот парень говорил – шея, блевотина и все такое». Класс, грю, надо сообщить Леву, как, грю, того парня зовут? А Дуги, короче, я, грит, не помню. Я ему, значит, помнишь дело и не помнишь имя? А он мне, короче, еще бы я, грит, не запомнил отрезанную башку. Ну, я ему – давай вспоминай на хрен. А он, значит, не могу, грит, там сплошь согласные. – Вольпе огорченно шмыгнул носом. – Дуги славный малый, но для улучшения человеческой породы надо бы оторвать ему яйца.
– Он сказал, откуда тот коп?
– Из Праги. Они с Дуги махнулись бляхами. Вот она передо мной. Прочесть, что написано?
Джейкоб не ответил. Он думал. Прага.
Восточная Европа.
Восток.
– Алло, Лев.
– Да. – Джейкоб взял ручку. – Валяйте.
– Полиция… че… че… Твою мать, лучше я по буквам.
Джейкоб записал: Policie Ceske Republiky.
– В слове «чешске» над «ч» такая фиговина вроде шапочки перевернутой и знак ударения над вторым «е», – сказал Вольпе.
– Номер, отдел?
– Больше ничего. Бляха не настоящая – сувенир для обмена. Если хотите, я дам вам мобильник Дуги. – Вольпе продиктовал номер. – Говорите медленно. Короткими словами.
– Спасибо, старина. Огромное спасибо.
– Да пустяки. Знаете, вот поговорили, и я хочу вернуться к делу Шевчук – вдруг чего пропустил.
– Удачи. Дам знать, если что нарою.
– И вам. Пока, Лев.
Ссылка на домашнюю страницу полиции Чешской Республики привела к глухой стене чешского языка, которую «Гугл-переводчик» превратил в псевдоанглийский, позволив, однако, выудить номер центрального коммутатора.
Едва телефонистка уразумела, что абонент – американец, она сплавила его другому оператору, которая с ходу спросила, где господин прогуливался, когда у него украли бумажник.
– Да нет, мне нужен детектив убойного отдела, – сказал Джейкоб. – Не могли бы вы…
Серия бипов, лавина чешских слов.
– Алло? – позвал Джейкоб. – А по-английски?
– Чрезвычайная ситуация?
– Ничего чрезвычайного. Убойный отдел. Убийство.
– Где?
– Нет-нет, мне нужно…
– «Скорую помощь»?