Голливуд
Шрифт:
— Скорее, похожа на игру в шашки между идиотами.
— Причем один идиот выигрывает.
— А другой наоборот.
Я выяснил некоторые подробности о взаимоотношениях Джона Пинчота и Мака Остина. Большинство своих фильмов Джон снял в Европе, а Остин — в Америке, но в Голливуде они поневоле встречались в одних и тех же харчевнях. Не скажу точно, кто из них пьющий, а кто нет, но каша заварилась, когда они сидели за соседними столиками и завели цеховой разговор насчет там технологии, подтекста, профессионализма и прочего. Инсайда всякого.
Словечки
Наконец Мак поднялся и выкрикнул в лицо Джону:
— И ты еще называешься режиссером? Да я бы тебя регулировщиком не поставил! На мой взгляд, он был неправ. Управление транспортом требует хорошей подготовки. Но кто-то уже успел публично обвинить Мака в том, что он не справился бы с регулировкой. И теперь он возвращал комплимент. Баланс по части ненависти в Голливуде соблюдался строго. Потом до меня не раз доходили слухи о том, как Мак и Джон наезжали друг на друга. И теперь они встретились у меня…
Интерьер. Дом сценариста. 8.15 вечера.
Джон пришел чуть раньше намеченного срока.
— Сейчас увидишь этого Остина, — сказал он. — Мак только что съехал с колес и чувствует себя преотвратно. Выглядит, как сдутая шина, как чулок, снятый с ноги.
— Очень хорошо, — вмешалась Сара, — что он нашел в себе силы покончить с этим делом. Такое не каждому под силу.
— Да черт с ним, — ответил Джон.
Прочие явились в 8.35. Том в кожаной куртке. Мак в замшевом пиджаке с кожаной бахромой. На шее — полдюжины золотых цепей. Покончив с церемонией приветствий, я налил Тому вина. Мы кучковались у кофейного столика.
Том сразу взял быка за рога.
— Я ознакомился со сценарием. Мне понравилось. Захотелось влезть в шкуру этого типа. Чувствую материал. Это моя роль.
— Спасибо, старина. На тебя вся надежда.
— У нас с Томом есть поддержка. Можно запускаться.
— Ты уверен, что не хочешь пригубить, Мак? — спросил я.
— Нет, спасибо.
— Я принесу содовой, — сказала Сара. — Или лучше чаю?
— Содовая пойдет.
Сара вышла за водой. У нас в доме всегда в изобилии качественная содовая вода. Самая лучшая. Я залпом выпил свой стакан, налил другой, ощущая смутное беспокойство насчет возможного компромисса.
— Мне необходим Мак. Я знаю его как режиссера. Я ему доверяю, — сказал Том.
— А мне не доверяешь? — спросил Джон.
— Дело не в этом. Просто мне с Маком проще работать.
— Только я могу снять этот фильм, — сказал Джон.
— Послушай, — начал Том, — я знаю, как много значит для тебя эта вещь. Мы найдем тебе место. Заплатим как следует, предоставим свободу действий. Соглашайся. Надо срочно запускаться. Пойми нас.
Вернулась Сара с содовой для Мака.
— Мы с Томом нашли общий язык, — вставил Мак.
— Да ты не способен… — заговорил Джон.
— …управлять транспортом, — закончил Мак.
Спор затянулся на несколько часов. Сара, Джон и я то и дело прикладывались к стаканчикам. Том не отставал. Только Мак дул содовую.
— Сколько можно болтать! —
Но дело не двигалось с мертвой точки. Никто не хотел уступать. Я не знал, что предпринять. Мне такие шутки не в подъем.
Разговор помаленьку свернул в сторону. Стали по очереди травить анекдоты. Выпивка текла рекой.
Под конец не помню уж кто рассказал одну смешную историю, и она дошла до Мака истина. Его вдруг разобрало, он откинулся в кресле и заржал. Золотые вериги заходили ходуном.
Пришло время расставаться. Тому и Маку пора было идти. Мы распрощались. И когда их машина отъехала, Джон взглянул на меня:
— Слыхал этот идиотский смех? Видал, как эти побрякушки прыгают у него на шее? Над чем он, интересно, ржал? Нет, ты видел эти дурацкие цепи?
— Видел, — ответил я.
— Он чувствовал себя не в своей тарелке, — сказала Сара. — Все пили, а он нет. Вам приходилось бывать в компании, где все надрались, а ты сидишь трезвый как стеклышко?
— Нет, — признался я.
— Можно от вас позвонить? — спросил Джон.
— О чем речь!
— Мне надо срочно связаться с Парижем.
— Шутишь?
— Не беспокойся, я позвоню за счет абонента. Надо переговорить с моим адвокатом. Сделать добавление к завещанию.
— Валяй.
Джон подошел к аппарату и стал заказывать разговор. Я налил ему в стакан.
— Как все-таки тяжко дается это кино, — сказала Сара.
— Слава Богу, хоть движется помаленьку.
— Думаешь — движется?
— Да черт его знает…
Джон наконец-то связался с Парижем. К этому моменту он уже изрядно нагрузился, и куражу у него прибавилось. Нам было слышно каждое его слово.
— Поль! Да, это Джон Пинчот! Да, срочно! Мне надо внести поправку в завещание! Готов? Ага, подожду.
Джон бросил взгляд в нашу сторону.
— Исключительно важно!
И дальше:
— Да, Поль, насчет фильма. У меня все под контролем. Называется «Танец Джима Бима», сценарий Генри Чинаски! Отличный! Диктую. «В случае моей смерти режиссуру ни в коем случае не передавать Маку Остину! Этот фильм можно доверить кому угодно, только не Маку Остину!» Записал, Поль? Да, спасибо большое, Поль. Да, прекрасно себя чувствую. А ты как? Кому угодно, кроме Мака Остина! Спасибо огромное, Поль! Спокойной ночи! Спокойной ночи!
Потом мы выпили вместе. Джону надо было идти. В дверях он задержался.
— Нет, ты слыхал этот идиотский смех? Видал эти побрякушки?
— Да, Джон.
Наконец он отвалил. Вечер кончился. Мы вышли на крыльцо позвать домой кошек. У нас их пятеро, и мы не ложимся, пока все они не вернутся под крышу.
Соседям слышно, как мы скликаем кошек поздно по вечерам или рано утром. Соседи у нас хорошие. А пятерых усатых созовешь не скоро.
Дня через три-четыре позвонил Джон.
— Джек Бледсоу прочел сценарий и одобрил, желает сниматься. Я пытался послать его к тебе, но он боится подпасть под твое влияние. Говорит, лучше ты к нему подъезжай.