Голос Жизни
Шрифт:
– Я видела маму! – горло вдруг сдавил горький спазм, голос мой сделался горестный и отчаянный. Картинка, где я встретилась с ней на проспекте, отчетливо висела перед мысленным взором и вытягивала из меня любые положительные эмоции, оставляя только пустоту и гнев. Мамы не стало на моих глазах, а ведь я с самого детства мечтала встретиться с ней. – Видела! Видела! А ты мне не веришь!
– Скарлет, я тоже по ней скучаю! И….
Вдруг справа, в окне, в метре от нас, мелькнула огромная квадратная тень. Нечто тяжелое толкнуло нас в борт, и меня со страшной силой рвануло вправо, ремень безопасности до боли сдавил грудную клетку, залпом
Меня швыряло из стороны в сторону, только ремень не позволял вылететь из салона. С грохотом мялся кузов, машину бросило в кювет, она кувыркалась, мир неудержимо, до тошноты и головокружения, вращался перед глазами. Я видела, что Джек вскинул руки, его так же бросало из стороны в сторону, как меня.
Короткий миг потери сознания. Мне несказанно повезло, что отец любил прочные машины, ведь иначе меня бы просто раздавило искореженным металлом, как муху. Перед глазами было темно, до ушей, как сквозь толстый слой ваты, доносились крики «Скарлет! Маленькая моя! Доченька! Скарлет! Господи!». Скрежет сгибаемого металла: Джек ломом разнес дверь и отогнул ее, сделав похожей на слегка распущенное крыло птицы, а потом распахнул настежь. Прежде, чем вытаскивать меня, он внимательно посмотрел на мое тело.
Взор медленно прояснялся, сердце испуганно долбило в груди и едва не билось о ребра, как паровой молот. Через водянистую муть перед глазами я видела размытый силуэт отца в проеме двери. Как же я была рада его видеть тогда. Впервые за несколько лет.
– Солнышко! Скарлет! Уголечек мой! – и столько заботы, столько ласки и волнения было в его встревоженном голосе, что у меня в груди защемило до боли. «Какая же я падла» – пронеслось у меня в голове. Он трогал меня за лицо, касался пальцами маленьких саднящих ушибов, проверял целостность костей. – Ничего не болит? Кости? Органы?
Я сосредоточилась на собственных ощущениях: вроде бы, только ушибы на теле побаливали, ну, на щеке еще было кровоточащее рассечение, а так, в целом…. С опасением попробовав пошевелить каждой конечностью, облегченно обнаружила, что переломов нет, и, расслабляясь, выдохнула из себя последний флюид тревоги. Хорошо, что обошлось без серьезных травм.
– Всё…. Всё хорошо. У меня нигде не болит, – я поспешила его успокоить. – Всё в порядке.
– Держись, сейчас, – Джек пролез в салон, попытавшись отстегнуть ремень, но его заело намертво. Тогда он вынул из кармана перочинный ножик, и принялся резать серую ленту, затрещавшую под напором лезвия. – Готова? – до разрыва ремня оставалось пару сантиметров. – Внимание, дорезаю! Раз, два, три! Давай!
И я выбросила вверх руки, чтобы не врезаться в потолок головой, уперлась ладонями в мягкую ткань. Джек вытащил меня за подмышки, выволок на влажную траву, и я смогла встать, более-менее уверенно чувствуя себя на ногах. Немного кружилась голова, правда, я из-за этого пару раз чуть не свалилась, но Джек подхватывал меня и поддерживал.
– Папочка, – заплакала я навзрыд, как плакали маленькие девочки, когда с ними происходило что-то страшное, но сильные и смелые родители приходили к ним на помощь. Моя напускная непокорность тут же разбилась о скалы аварии, и я цеплялась за Джека, как за последнюю спасательную шлюпку. – Папа, мне так страшно, папа…. Прости меня пожалуйста, папа!
– Ничего! – успокаивающе говорил отец мягким тоном, и ласково гладил меня по голове. – Ничего, уголек, все хорошо. Все хорошо. Ты не виновата. Я тоже истеричка…. Наговорил тебе глупостей. И ты меня прости.
– Ты в порядке? – я отстранилась от Джека и стала осматривать его с ног до головы. Никогда мы еще не были так близки. Критическая ситуация объединила нас, и та забота, с которой Джек отреагировал на меня, захваченную ремнем, та забота, с которой он вытянул меня из машины, наконец-то дала мне понять, что он желал мне только добра. Это впечатлило меня.
– Да, да, – ответил Джек, напряженно оглядывая окрестности и, наверное, мысленно разделывая ублюдка, который в нас врезался. – Падла, – злобно обронил Джек и звучно сплюнул на землю. – Даже не остановился.
Джек с напряжением и сожалением взглянул на машину, осознав, что она уже никуда не поехала бы. Автомобиль превратился в мятую груду металлолома, да и перевернуть его мы бы не смогли при всем желании.
– Телефон…. – Джек собрался, поняв, что нас надо было вытаскивать отсюда. – Черт, чертовы смартфоны заряд совсем не держат. У тебя есть батарея?
– Да, – я взглянула на экран дешевенького смартфона, увидев на индикаторе заряда семь процентов. – Еще что-то осталось. На звонок хватит.
Минут через десять после вызова я увидела, как со стороны города к нам на всех парах по дороге неслась машина скорой помощи, разгоняя темноту светом проблесковых маячков. Скорая остановилась на обочине, из нее высыпала группа медиков, тут же устремившись к месту аварии. После медицинского осмотра, и утешающего вердикта главного фельдшера о нашей везучести и целостности тел, нас посадили в машину, и, когда медик хлопнул задней дверью, мы плавно тронулись.
За окном проплывали лесополосы, деревья в которых должны были вот-вот расцвести, и я представила, насколько красиво тут было летом. Нет ничего лучше, считала я, чем курить травку или пить пиво на свежем воздухе. Меня обрадовало то, что в Сейвхарборе у меня появилась хоть какая-то отдушина, и я довольно улыбнулась.
Миновав въезд в город, мы проехали мимо пустого здания местной старшей школы, вполне приличной и ухоженной на вид. Свет фар мазнул по табличке, висевшей на маленькой каменной стенке: «Старшая школа Сейвхарбора», которая быстро скрылась из вида. Ни в какое сравнение это здание не шло со школой в Ист-Сайде, но я ожидала худшего. Тут было уж точно получше, чем в захолустной школе Соулса, где даже стены толком в порядок привести не могли.
После госпиталя мы приехали домой. Я остановилась на тротуаре у лужайки, и окинула дом взглядом. Простые деревянные стены белого цвета, один этаж, низкий белый заборчик, который при желании можно было переступить. Снаружи вполне ухожен, изнутри, я надеялась, тоже, но все равно домишко казался бедным. «Ну, а чего ты хотела? С затратами на переезд и подкуп судьи денег осталось совсем мало. Вот Джеку и пришлось покупать эту халупу».
Впрочем, дома я торчать все равно не собиралась. Когда мы до дыр промыли пыльные полы и отдраили грязные стены, приехала мебель, места для которой, к счастью, было в самый раз. И тогда, спустя пару дней, настал момент, переносить который мне хотелось меньше всего.