Голоса надежды

Карюк Виктория

* * *

Это сон — или это осень? Зачарованно крикну. «О, синь!» А навстречу — весна красок — Мне в распахнутые глаза. Это миг — или это вечность? Дня предсмертного бесконечность? Будто перед концом света, Облаков плывут образа: Осиянные светом листьев, Осененные серебристой Предзакатной полоской неба, Уплывают, бесшумно скользя. И среди суеты я верю Только в эту, в эту потерю: Меркнет, меркнет волшебный свет мой, И его задержать нельзя!..

ДУША ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ

Отправлена Бог весть когда, нагая, В заброшенном почтовом отделенье, Куда сто лет не ходит адресат, Лежит душа. Пылится под ногами, И все еще надеяться не лень ей. Что он придет, найдет, что будет рад... Дистанция «рождение — погибель» — У каждого своя. Но тело — это Лишь тень души, незримо льющей свет. В почтовом отделенье, на отшибе, Душа чуть дышит, истекая светом. А тень ее во тьме бредет сто лет…

* * *

…И снова жить. И снова из глубин Смотреть на солнце и к нему стремиться. Тебе, годов унылых вереница, Прощаю все за правды один миг. Тот миг. Мой миг. Мерило всех мерил. К нему ползла я по скале отвесной. Срывалась в пропасть. Он меня манил. Он стал моим оплотом, силой крестной. Вновь, как Сизиф, отброшенная вспять, Стремлюсь я вверх, к тебе, мое мгновенье. Устала бесконечно оживать И умирать с мечтой о воскресенье. Мне все трудней. Но выбора другого Нет у меня, пока тот миг живет. Мне дорог и в падении полет. Среди руин и пепла я готова На солнечном луче кататься между Двумя мирами, как в глуби колодца. Ловить впотьмах бегущую надежду И смутно верить, что она вернется… …И снова жить…

* * *

Н. Авербух

О боль и трепет каждого заката, Когда с тревогой глупой смотришь вдаль: Не навсегда ли солнце закатилось? Не навсегда ль? О боль и трепет каждого рассвета, Когда с тревогою — взойдет иль нет? — Глядишь туда, где по каемке неба Чуть брезжит свет… О смерть отчаянья спокойного и злого, Прыжок в пучину с черного моста, Пучина сна — и страх, что не проснешься снова, Что позади уже незримая черта…

КАПЛЯ

Мир перевернутый сжат до предела В капле дождя на окошке моем. Вот бы душа отстранилась от тела: Глянуть в нее, как в оконный проем! Что я увижу? На загнанной кляче, Неисправим, все вперед и вперед Едет, затем, что не может иначе, Едет за правдой сеньор Дон Кихот. Криком «Распни!» исцеленный калека Метит в соавторы новых Голгоф. Пред человечностью у человека Невозместимых все больше долгов… Капля дождя на окошке набухла, Слишком для тяжести этой мала, И покатилась слезою, как будто Выдержать больше не в силах была…

* * *

Когда из гнездышка питомца Выталкивает птица вон — Он полетит иль разобьется: Таков закон. Мудра в жестокости природа. Качая, к черту, это мать? Терпеть дано ей год за годом… Но не прощать. Нас губят матери, жалея. И, в собственный пускаясь путь, Мы ползаем, на мир не смея С высот взглянуть. Судьба, на пряники скупая, На розги, что ни день, щедрей, Любовь слепую искупает — Грех матерей. И, верно, в том еще на свете Нам бесконечно повезло, Что все мы — мачехины дети. Добро есть зло?

* * *

Перевернутый мир дробился, Погружаясь в рябые лужи. И пупырчатой коркой покрылся Самый воздух, ежась от стужи. И на утлом земном ковчеге, Потеряв и руль, и ветрила, Забывая о Человеке, Человечество в гибель плыло. Не достигнуть спасительной суши. Не уйти из смертного круга. И никто не спасет наши души — Если мы не прижмемся друг к другу…

* * *

Не знаком нам запах, Вкус и цвет войны: Мы в пятидесятых Были рождены. Только почему нам Средь сует порой На вокзале шумном Сердце жмет тоской? Будто крик все внятен: «Бабоньки! Война!» И на сердце вмятин Хватит всем сполна. Голосок тальянки… Трубы впали в раж… Плакали славянки Под прощальный марш… Мне тепло в постели. Но все чаще — сон: Сверстники в шинелях Прыгают в вагон…

ВОЗВРАЩЕНИЕ

(С. Ч–у)

Ощущение крыльев вернулось. Ничего невозможного нет. Ты мое возвращение в юность. Ты мой пропуск туда, где запрет — В край, куда с потаенной кручиной Одинокое время бредет… Там теперь высоко и пустынно. И неслышен и легок полет. Возвращаться в былое — нелепо? Или шанс нам дарован судьбой? Наша родина — звездное небо. Мы с тобою вернулись домой. В доме этом и мрак я приемлю: Он с любовью и праздником слит… Неизбежным паденьем на землю Эта сладость полета горчит…

Алексей ВОСКОБОЙНИК 

* * *

На весеннем отдохнувшем поле Я увидел умершую птицу. И узнал в нем кенора. На волю Он когда-то в клетке так стремился, Но погиб, соприкоснувшись с нею. Тщетно солнце крылья его греет. Вот и ты мне даришь ту свободу, От которой медленно я таю. Не хочу! Я лучше на комоде, В клетке од тебе насочиняю. Ты погладишь нежно мои крылья И вернешь любви своей Бастилью.