Голоса надежды
Шрифт:
Задремавший казак приоткрыл глаза и поднялся с земли.
— Сколько рядов осталось, мужики?
— Да рядов пять, не больше, — ответил высокий худой работник по имени Степан.
Бригада третью неделю занималась сбором яблок. Сад Лашковского куреня раскинулся на левом берегу Кубани, спокойно и величаво несущей свои Ржавые воды в Азов.
Мужики уже третий день ничего кроме яблок не ели, — обессилевшие, изголодавшиеся, они с трудом таскали тяжелые плетеные корзины. Случались и обмороки. Шел голодный 1929 год.
— Бригадир, совсем силов нема, — перебивая Друг друга, загалдели мужики.
— Может завтра мы съездим на Сенной базар, да продадим кое-что
— Ну что ж, валяйте, — ответил Андрей, покусывая рыжий от махорки ус. «Лишь бы начальство с проверкой не нагрянуло», — мелькнула в голове тревожная мысль.
Под ногами шуршал потемневший от октябрьских дождей ковыль. Осенняя степь пахла по–особому — увяданием и тленом. Андрей брел по узкой тропинке, опустив голову; тяжелые невеселые мысли одолевали буйную головушку. Вот уже две дюжины казацких семей высланы из станицы Пашковской в сухие Ставропольские степи или, — и того хуже, — в Сибирь. Брать с собой разрешалось только то, что можешь унести в руках. На железнодорожной станции стояли теплушки для перевозки скота — в них и отправляли неугодных нынешней власти казаков. Почти каждый день в разных концах станицы раздавалась мужицкая ругань, женские причитания, пронзительный детский плач. Притихшие соседи с опаской выглядывали из-за плотно задернутых занавесок и суетливо крестились на образа: «Господи, помилуй нас грешных…».
В небе раздался резкий протяжный звук. Андрей, придерживая рукой папаху, взглянул вверх. Свинцовое, от низко нависших туч, небо прочерчивал клин летящих к югу гусей.
«— И вы отсюда тикаете… — с грустью подумал казак. — В чем же вина этих несчастных, сосланных людей? — вспомнил он о репрессированных станичниках. — Может в том, что были потрудолюбивей и расторопнее других казаков? Что спали поАленьше, да горилку пили пореже?! — Андрей со злостью пнул ногой пятнистый мухомор, выросший рядом с тропинкой. Ведь каждой казачьей семье, по распоряжению самого Ленина, на каждого едока выделялся пай земли в один гектар. Паши, обрабатывай, сей, что душе угодно: подсолнечник, кукурузу, арбузы, клубнику — земля Кубанская щедра и плодородна. Кому этого пая мало, брали у атамана землю в аренду. Вырастив урожай, везли продавать на базар излишки. Теперь на заработанные деньги можно купить трактор, сеялку. Все хорошо, но… Но кое-кто стал смотреть на зажиточных казаков с завистью. Некоторые шептали во след: — Ишь, в суконном костюме о церковь ходит… Да и окна с наличниками… Одним словом — кулак.
Андрей с облегчением вздохнул, увидев показавшуюся из-за деревьев станицу. Послышался лай собак, запахло дымом домашних очагов.
«Ганя борща свежего наварила»… — казак непроизвольно ускорил шаг.
«Ганя»… — при упоминании о молодой жене у него стало на душе светло и радостно. Сколько хлопцев сваталось к черноокой, статной красавице Гане. Всех как-то ненавязчиво отважила молодица.
— Вот кто станет мил сердцу моему, за того и пойду замуж, — говорила ока, смеясь. Андрей тоже украдкой поглядывал на красавицу, но застенчивость и скромность не позволяли ему ухаживать открыто. Вздыхал хлопец, тосковал, но виду никому не показывал, что люба ему черноокая Ганя.
Довелось как-то по весне Андрею с батькой, — старым казаком Еремеем, — возвращаться с Сенного базара на подводе. Вечерело. В ивняке, протянувшемся вдоль Карасуна, насвистывали какие-то птицы.
— Бать, гляди, чья-то бричка сломалась, — приподнялся с козлов Андрей.
— О, та то же Панасюк Микола
— Шо, Микола, сломал подводу, — Еремей натянул вожжи. — Тп–р-р–р, родные.
— Та, сська сломалась, хай ей грец…
— Ну давай подывымось, шо там оно стряслось, Андрей, сынку, слазь. Пыдсобымо сусиду.
Через полчаса скрученная толстой проволокой ось была поставлена на место.
— Еремей, а почему бы нам не спрыснуть это Дело, — довольный быстрой починкой старый казак полез под облучок. — Гарна горилка… — он Достал штоф с мутной жидкостью. — Ганька, иди на подводу к Андрею, а мы тут с сусидом побалакаем, щоб дорога была веселей.
Хлопец сел рядом с Ганей на коротком облучке, ненароком касаясь ее бедер и плеч. Какая-то горячая волна вспыхивала в груди Андрея и стрелой вздымалась к голове, наполняя ее нестерпимым жаром. С напускным безразличием дивчина лузгала семечки и смотрела перед собой. Необъятная сфера неба с горящими звездами покрывала землю. Терпкий запах полыни дурманил голову. Кричали ночные птицы. С передней подводы раздавалось пение друзей–соседей:
Славна в предкив казаками, Славилась вона и нами, Та теперь уже збрела. Там родився я на воле — Батько мий був кощовым.— Ганя, тебе не холодно? — Андрей накинул на плечи девушки свой кожух. Ему хотелось сказать ей что-то ласковое, нежное, но мысли путались в голове и он без надобности подстегивал лошадей. Когда подводы подъехали к станице, веселые от хмельного и вконец охрипшие от песен казаки, нетвердой походкой подошли к бричке, на которой ехали Андрей и Ганя.
— Я так думаю, Еремей, что завтра сваты придут в мою хату, — заплетающимся языком проговорил Микола.
— Ну вы такое скажете, тату, — зарделась девушка.
Сваты в самом деле постучали в резные ставни Миколиного дома и через неделю в станице гуляла шумная свадьба. Молодые были счастливы; они неотрывно смотрели друг на друга и вся свадебная суета для них, как бы, не существовала.
Шли дни, недели. Андрей и Ганя, казалось были будто созданы друг для друга. Спокойный уравновешенный Андрей и веселая неугомонная Ганя, вдвоем создали то счастливое семейное гнездышко, где любые неприятности и огорчения разбивались о их светлую и неугасаемую любовь.
Прилежание и трудолюбие Андрея не осталось незамеченным для атамана и он вскоре был назначен бригадиром садоводческой артели. Черешневые, вишневые, яблочные сады были на попечении его бригады. Кроме того, молодой казак взял два пая земли и посадил с батькой клубнику и, собрав урожай, удачно продал его на базаре. Семья была креп. лая, зажиточная. Андрея почитали в станице и считали гарным казаком. Но были и недоброжелатели. Обязательно найдется человек, который позавидует, что у тебя молодая красивая жена, твоему благосостоянию, уважению станичников.
С утра начал накрапывать нудный осенний дождик и Андрей решил не идти в сады. Но через некоторое время резкий восточный ветер разогнал облака и выглянуло солнце. Андрей накинул бурку и, поцеловав жену, вышел во двор. Он оседлал коня и уже собирался выезжать, как вдруг возле калитки остановилась бедарка сотника.
— Андрей, почему ты дома? Почему люди не вышли на работу? — сотник нервно постукивал рукояткой нагайки голенище своего сапога.
Казак стоял, опустив голову, теребил в руках папаху, не зная, что и ответить.