Голоса прошлого
Шрифт:
Словно радуясь, что живой
Скоро – скоро пойдет колонна,
Все закончится скоро – скоро,
И не то чтобы нет патронов,
Просто гниль – это просто гниль...
А какой– то усталый ангел,
На прощание по забору,
Вывел суриком: 'Ницше умер',
И задумчиво сплюнул в пыль.
.
Он проверил все сводки и смыслы,
Расписал маршрут и дозоры,
Вы не верьте в смерть и потери,
У Всевышнего каждый – живой...
Возвращается Бог в Россию,
В нарушение всех договоров..
В нарушение всех приказов,
Бог идет в Россию, домой...
.
Ах как весело прет колонна.
Как слоненок по помидорам.
Ну нестрашная же страшилка,
Намалеванный чертом черт...
И тот самый забытый ангел,
Снова суриком, по забору вывел:
'Мы все равно вернулись,
А ваш Ницше все так же мёртв'.
.
Бог пришел, принеся с собою,
Ароматную пороха примесь
Он выписывает партбилеты,
Принимая в небесную рать.
Значит встанем плечом друг к другу,
Автоматами ощетинясь.
А на то, что там думал Ницше,
Скоро будет всем наплевать.
(Автор текста – Казак,
ГЛАВА 2
Нас отправили патрулировать периметр базы. Не то, чтобы опасались нападения, но порядок есть порядок. Подобные базы стараются уничтожать в самом начале развёртывания. С воздуха. Такие попытки со стороны врага были, но ни одна из них не увенчалась успехом. У них не было поддержки из космоса. А у нас была.
Хмельнёва шла в паре с Патокой, неразлучная парочка. Начала проверку, получается, с них. Отсюда, с внешнего периметра, открывался великолепный вид. Ландшафты кислородных планет бывают иногда невероятно прекрасны. В какой– то миг замираешь на полувздохе: такая это перед тобой картина невозможная, впечатывается в сетчатку единой вспышкой надолго, если не навсегда.
Закат остывал, расплескиваясь сиренево– алой рекой над холмами предгорий. Хрустальными друзами сияли далёкие горы. Алеська уверенно называла каждую вершину: Хозяйка, Сидящая Кошка, Горбатая, Пик Вероники, Старик, Два Брата... Там, за Перевалом Семи Ветров, начиналась дорога на Большой Лог, Летяшево, Хмельнёвку и Обручи.
– Наверняка кто– то выжил, – убеждённо сказала Патока, продолжая разговор. – Кто– то спасся и...
– Думаешь, хоть кто– то из наших спасся? – горько спрашивала Алеська. – Девять лет!
– И всё же...
– Лучше вникни в запах. Слышишь? Это серебристый шалфей. Или, как ещё говорили, сальвия. Мы сажали их под окнами, у сальвии красивые серебристо– синие цветы колокольчиками...
За периметром базы цвело полновесное лето. Запахи трав проникали сквозь фильтры; Алеська могла назвать каждое растение, отдающее в общий букет свой вкусовой оттенок. Она вернулась домой, и дышала полной грудью, а для меня...
Для меня в тех медовых ароматах отчётливо звенели настойчивые нотки тревоги и глухой угрозы.
– Хмельнёва! Экраны активировать.
– Но...
Взгляд удава. Такой, чтобы сквозь броню проняло, в лучших традициях капитана Великовой. Кажется, получилось.
– Есть!
Мне не нужно сканера, чтобы ощутить силовой экран, возникающий над Алеськиной головой. Убить тяжёлого пехотинца в активированной броне очень не просто. Хотя таскать это всё на себе, дышать фильтрованным воздухом, смотреть и слушать сквозь экраны, притом летом, на кислородной планете голубого ряда, нелегко тоже...
– Я понимаю, ты вернулась домой, – сказала я, смягчившись. – Но и ты пойми: твой дом загажен, его надо долго и нудно чистить. Обидно же будет сгинуть в двух минутах от победы, не находишь?
– Так точно!
Обиделась. Я начинала понемногу понимать Ванессу. Командирство – это сложнее, чем только 'эй, ты и ты – побежали туда, ты и вон ты – побежали сюда'.
Это ответственность прежде всего.
Я в ответе за то, чтобы Алеська не поймала заряд или нож в незащищённое лицо из– за нежного чувства к родному воздуху домашней планеты. Вполне объяснимое и понятное чувство, но без него обойтись можно, я так считаю. Особенно на войне. И пусть Хмельнёва обижается, сколько ей угодно. Положено в дозоре быть при полной выкладке, изволь быть.
Следующая пара – гентбарки. Безупречные, как всегда. Дежурить полагалось парами; они между собой установили очередность и строго её придерживались. Две вместе, третья – с кем– то другим. Похожие между собой как сёстры– близнецы, невозмутимые, спокойные, невероятно выносливые. Если бы я сама не видела, как они тренируются, и каково с ними в спарринге...
Парнями они не интересовались в принципе. В неуставных отношениях друг с другом не состояли. Похоже, им хватало войны и дружбы, остальное отметалось как несущественное.
Впоследствии мне довелось наблюдать интеллектуальную и политическую элиту Гентбариса. Великолепных женщин, утончённо– красивых мужчин. Наши три сестры против тех королев выглядели недокормленными подростками. Впрочем, гентбарская 'королева' служить в десант не пойдёт. Не потому, что избалованная цаца, а потому, что просто не потянет нашу жизнь чисто физически. Да и... Не всем же бегать с плазмоганами по пересечённой местности. На гражданке тоже дел немало.
После, уже в спальном блоке, на меня снизошло чувство. Не объяснить, но словно бы мир сдвинулся, покачался немного, и замер, под другим углом.
Я очень остро ощутила эмоциональный фон отряда. Целиком и в частностях.
Затем прихлынуло знакомое давнишнее ощущение тепла, жаркого солнца, со– причастия... и сложный образ эмоций и образов, принадлежащий капитану Великовой.
Канал связи с инфосферой работал, я ошибалась в первоначальной оценке возможности его возникновения. Пришла пора его использовать.
Поступить в распоряжение капитана Огнева.
И тут же тренькнул комм– планшет: сообщение от самого Огнева.